Внук Персея. Мой дедушка – Истребитель - читать онлайн книгу. Автор: Генри Лайон Олди cтр.№ 13

Дискобол пару раз взмахнул рукой, примериваясь.

Солнце остановилось над аргосским стадионом. Сам Гелиос придержал колесницу, желая взглянуть на бросок великого Персея. Стих ветер – южанин-Нот, прилетев из Лаконии, змеей обвил двойную колоннаду, сложил крылья и умолк. Атлет улыбнулся Ноту; не моргая, посмотрел в лицо Гелиосу – и топнул ногой. Каменный, слегка наклонный постамент, на котором стоял Убийца Горгоны, отозвался легким гулом. Всем уже было ясно, что Персей собирается метать диск по-старому, без раскручиваний – так бросают камни воины в строю. Улыбка оставила сына Зевса. Теперь он глядел вдаль сурово, будто прикидывал, как ловчее сразить врага.

Стадион располагался в ложбине меж двух холмов. На склонах вырубили места для зрителей победнее, кому не досталось места в «праще» [32] . В дальнем от «пращи» конце, там, где стартовали бегуны, располагался храм Аполлона, покровителя состязаний. У атлета не было шансов добросить диск до храма. Лучшие дискоболы Пелопоннеса с трудом метали диск через реку Алфей, с одного берега на другой. Расстояние от балбиса [33] до святилища – гораздо больше. Тем не менее, многим показалось, что атлет броском намерен расколоть алтарь. Крамольная мысль не имела разумных оснований – Аполлон, знали аргоссцы, благоволил к своему смертному брату.

И все же…

Взмах, второй; дискобол перенес вес на правую ногу. Левая встала на носок. Наклон туловища, свободная ладонь ушла к колену. Скрутив корпус, атлет мельком взглянул на диск. Готовый к полету, тот мерцал крошечной луной. Фигура Персея стала бронзовой. Четко обозначились ребра; грудные мышцы превратились в доспех. Напряжение не исказило лицо героя; черты остались безмятежными. Бросок, и тело взорвалось движением – слитным, отточенным годами упражнений. «Луна» ушла туда, где и положено быть луне – в небеса. Диск вычерчивал сумасшедшую траекторию, стремясь к победному рубежу. Но что-то разладилось в его полете – на пике, в зените, когда луна едва не стала вторым солнцем. Икар без крыльев, диск изменил направление – чуть-чуть, самую малость, забирая правее. Словно из храма донесся вздох бога, приказывающий свернуть, отступить, вместо бессмертного ударить по бренному.

По западным трибунам.

Персей ринулся туда за миг до вопля – предчувствуя беду. Он бежал так, как еще не бегали на аргосском стадионе. Зрителям даже померещилось, что сын Зевса сумеет опередить убийственный диск, приняв удар на себя. Бронза мертвая столкнется с бронзой живой, тело героя – с «чечевицей» весом в шесть мин [34] , и диск разлетится вдребезги. Зрители надеялись, и надежда умерла вместе с одним из них.

Старик лежал на сиденье, запрокинув голову. Грубый хитон его задрался, обнажив срам. Тазовые кости старика были раздроблены краем диска. Бедренная артерия лопнула, и кровь хлестала из раны. Соседи прянули в стороны от несчастного – впору поверить, что старик умирал в воронке, образовавшейся от удара Зевсова перуна, и никто не хотел оказаться рядом со святотатцем. Двое крепких мужчин, чьи лица, вне сомнений, были лицами охранников, сделали шаг вперед – и остались на месте, когда Персей с разбегу упал на колени перед стариком.

Тот смотрел на Убийцу Горгоны, будто увидел смерть во плоти. Рядом набухала кровью шерстяная хлена – старик еще минуту назад кутался в плащ с головой, несмотря на жару.

– Ты!.. ты…

– Акрисий! – ахнул кто-то сообразительный, вглядевшись в старика. – О боги!

И трибуны подхватили единой глоткой:

– Акрисия убили!

– Аргосский ванакт погиб!

– Пророчество! Сбылось!

– Боги, смилуйтесь…

Если это и был аргосский ванакт [35] Акрисий, дед Персея – герой не мог узнать его. Персей никогда в жизни не видел деда. Пророчество обещало ванакту смерть от руки внука, и Акрисий из кожи вон лез, желая избежать злой судьбы. Заточение дочери в подземелье, страх при известии о беременности юной Данаи; сундук, в чьих недрах дочь с младенцем отправились в ужасное плаванье – наконец, бегство Акрисия из Аргоса накануне визита в город возмужавшего Персея… Сейчас аргосцы ясно видели, что бегство, о котором ванакт, прежде чем исчезнуть, заявлял во всеуслышанье – ложь, очередная попытка обмануть Ананке Неизбежную.

Что ж, судьба смеется последней. Когда внук убивает деда, или сын – отца, она смеется с особым наслаждением.

Безбожие – не более, чем заблуждение.

Зато суеверие – порожденная заблуждением болезнь.

Плутарх Херонейский, «О суеверии»

– Не заваливайся! Назад не вались, тупица! Колени согни!

Последний поворот Ликий прошел достойно. Завершив финальный круг, он остановил колесницу. Лошади с готовностью повиновались: тощие клячи, насчет остановиться они всегда были не против.

– Амфитрион, твоя очередь.

Спрыгнув с колесницы, Ликий прошел мимо. Дуется. Воротит морду. Из-за чего, спрашивается? Ответ Амфитрион знал: из-за дедушки. Вечно им дедушка Персей виноват! И Амфитрион за компанию. Дедушка их мамку пожалел, а они…

Дураки неблагодарные!

Жена Спартака пришла в себя тем же днем, к вечеру. Она ничего не помнила. Вышла во двор, в нос шибануло винным духом… Очнулась на лежанке. Спартак строго-настрого запретил рассказывать жене правду. Обошел соседей: «Проболтаетесь – язык вырву!» Никто не усомнился: вырвет. Даже с одной рукой. Даже вовсе без рук.

«Тебе солнце голову напекло, Киниска…»

«А вино? Дух такой – в глазах помутилось…»

«Пифосы [36] из Навплии везли, один у ворот разбили…»

«А что с тобой, Спартак? Рука, лицо…»

«В харчевне подрался. Пустяки, заживет!»

«А где же наш младшенький, кровиночка?»

«Горе у нас, Киниска. Бродячая собака взбесилась, кинулась на Полифемку… Ты поплачь, легче станет. А я пойду. Дела у меня…»

«Что за дела, Спартак, когда горе дома?»

«Такие дела, что надо идти…»

Скоро уж неделя, как Спартак в походе. В палестре его заменил Деметрий – старый, старше дедушки. От шеи до лодыжек Деметрий зарос курчавой, угольно-серебристой порослью. Сплетничали, что мамаша родила его от сатира. Еще лет пять назад он учил юнцов оружейному бою, но потом ушел на заслуженный отдых. В колесничном деле Деметрий разбирался слабо, что не мешало ему корчить из себя знатока.