Мощи святого Леопольда - читать онлайн книгу. Автор: Борис Конофальский cтр.№ 104

– Тридцать тысяч? Да мы и пяти не сможем собрать, текущие долги земли – сорок шесть тысяч, мы задолжали содержание своим добрым людям уже как за четыре месяца.

– Святой Престол рассчитывал на славную землю Ланн.– Продолжал гнуть нунций.– Последний раз вы слали серебро после пасхи, а сейчас уже Рождество миновало, может брат Илларион изыщет хотя бы двадцать тысяч.

– Казна пуста,– со смиренной тихостью говорил брат Илларион.– И коли нет в ней серебра – так нет его, и не появится оно пока таможенные сборы не придут, а придут они лишь по окончании зимы, а с мужиков подати и с земель налог так и вовсе осенью будет, а то что приходит от города, то даже и текущие наши нужды не покрывает, а то что с храмов идет, то мы вам сразу высылаем, присутствующие здесь отцы не дадут мне слукавить, люди поиздержались, торговли нет, ремёсла только военные процветают, храмы нищими и страждущими наполнены, казначеи храмов жалуются мне о скудости своей, могу письма их показать у меня их тома уже. Святые отцы,– он обвёл рукой присутствующих,– будут свидетелями моими.

Отцы кивали, соглашаясь со скудостью своей, но не рьяно и молча, ни кто не хотел встревать в распрю между курфюрстом и папой. Бог его знает, как ещё всё обернётся. И то было мудро, ибо нунций был твёрд и влиятелен, и он продолжал давить на курфюрста:

– Неужто нет в такой богатой земле людей, что помогут курфюрсту серебром, слово вашего высокопреосвященства стоит дорого, по слову вашему ссудят вас любыми деньгами.

– Долгов у меня и так без меры, да и слово Престола куда весомей моего, – отвечал архиепископ, едва не переходя приличия,– может Престол возьмёт денег у щедрых людей, а я к осени, даст Бог, что-нибудь соберу под слово его. И пришлю.

У курфюрста начинало ломить пальцы на ногах, подагра ела их, видно от вина, или от этого нунция, да простит его Господь. Он искал для ног удобного положения, и пока находил, но он знал, что это ненадолго.

А викарий брат Себастиан, словно и не посланник Папы, а посланник сатаны продолжал гнуть своё:

– Знаю, знаю я о бедственном положении всех земель, что лежат рядом с землями еретиков, да всё ещё тешу себя надеждой, что изыщет земля Ланн, деньги, что бы помочь папе, ибо долг отцов церкви на плечах своих держать Престол святого Претра.

– Так и держим мы по мере сил,– тихо говорил брат Илларион.

– Значит, сможете собрать помощь, хотя бы пятнадцать тысяч?– Не отставал нунций.

– Так разве что вы посуду мою возьмёте, – уже теряя терпение, отвечал архиепископ,– и скатерти мои, и утварь из кафедры моей и митру и посох мой тоже, и одежду мою, может так престол будет доволен?

В зале повисла тишина, это был уже открытый вызов. И нунций, глядел на архиепископа в упор, и принимал его:

– Скорблю я,– чуть помедлив начал он, неотрывно глядя на архиепископа,– вижу в земле вашей оскудение, и оттого видно и устои слабнут. Видел я в главном храме вашем стоит драгоценная рака, что взята у хозяев без спроса их. Вот и честный человек из города Фёренбурга сидит тут со мной, о том он вам жаловаться хотел.

Бургомистр Шульц встал, поклонился, и произнёс:

– Люди города Фёренбурга в слезах просит вас вернуть святыни, и покарать вора, который разграбил город, пользуясь тем, что язва опустошила его. Вор Фолькоф пограбил арсенал, главный собор города, казначейства и многие дома. Убил многих добрых горожан и пожёг их жилища. О том мы написали письмо императору, союзнику нашему.

– Вот как?– Притворно удивился архиепископ.– А я слышал, что город грабили еретики. А кавалер Фолькоф побил их и отнял у них добро из арсенала.

– Богу так было угодно, что часть граждан города нашего впали в ересь,– продолжал бургомистр,– и император о том знает. И курфюрст Ребенрее, в чьих землях лежит наш город, тоже это знает. И они, какие не есть, а люди наши. А он их бил во множестве и грабил.

Хоть и не нравился Волкову отец Семион, но был он не глуп и правильно сделал, когда отдал большой кошель золота, треть того, что отняли они у колдуна, казначею архиепископа брату Илларилну. Брат Илларион это помнил, и, как и всегда тихим голосом, который все слышат, он произнёс:

– А дозволено ли мне будет напомнить, что среди убитых еретиков был и сам Якоб фон Бранц, из рода Ливенбахов, коего Карл Оттон четвёртый, курфюрст Ребенрее считал своим личным врагом, а Святая Церковь называла бичом Божий.

Ни нунций, ни бургомистр не нашлись что ответить, а архиепископа спросил удивлённо:

– Вот как, наш кавалер Фолькоф убил кого-то из Ливенбахов?

– Так говорят, монсеньор, люди, что с ним были.

– Ну что ж, то похвально, но грабить церкви, разве дозволено ему,– наконец сказал нунций.

– Так разве грабил он, а не спасал святыни от поругания?– Не отступал казначей.– Рака у нас в соборе стоит. У всех на виду.

– А утварь, там и утварь пропала, всё серебро!– Добавил бургомистр.

– Три мешка утвари и иконы в серебряных окладах у меня в казне, – отвечал брат Илларион. – В сохранности они. А про деньги слышал я, что преданы они курфюрсту Ребенрее под роспись. Как и пушки из арсенала. Вам сын мой,– говорил он бургомистру,– надо бы к другому курфюрсту обратиться, а не к моему монсеньору. Ехать вам надобно к принцу Карлу Оттону четвёртому курфюрсту и герцогу Ребенрее.

На том разговор бы и был бы закончен, не возьми слово канцлер, он, видя, что у викария и бургомистра нет больше доводов, подбросил новых дров в огонь:

– Взял что либо в бою у еретиков, или свершил воровство, рыцарь Фолькоф, доподлинно установить трудно будет, теперь. А вот то, что человека осудил он и сжёг права на суд, не имея – то факт.

– Именно,– оживился нунций,– кто позволил ему брать на себя роль трибунала инквизиции. Кто дал ему такое право? Может быть вы монсеньор архиепископ?

Этот вопрос звучал невежливо, архиепископ наливался кровью, словно от пощёчины, готов был сжечь взглядом нунция, а хуже всего было то, что ответ на этот вопрос звучал как оправдание. Он так и не смог ответить, а склонился через ручку кресла к своему канцлеру и зашептал с леденящим холодом:

– А скажи ка сын мой, кому ты служишь, а? Мне или нунцию?

Другой кто – от такого вопроса и помереть мог, но приор и канцлер его высокопреосвященства брат Родерик был не из таких, он не боялся гнева князей, боялся он только Бога и осуждения наставника своего. И поэтому заговорил он спокойно и тихо, что бы слышал только курфюрст:

– Монсеньор, два месяца назад, мы отказали просьбе императора где просил он нас о деньгах, и собрали ему только лошадей, а через пару дней наш ландтаг откажет ему в праве собирать солдат в ваших землях до конца всего будущего года, и теперь мы ещё будем покрывать головореза, который, по мнению горожан, ограбил их город, так мы совсем разругаемся с императором.

– Ничего, я выбирал его,– говорил архиепископ, но уже без излишней строгости.– Стерпит.