Крушение - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Келлерман cтр.№ 23

– Но ты жив. Я чувствую это по твоей руке.

Потому что он сидел перед человеком, который вообще-то (что странно, если учесть, за какое преступление он сидел) не знал о пользе насилия. Перед человеком, который прибегнул к насилию один-единственный раз, двадцать пять лет назад, чтобы избежать большего – и после никогда не возвращался к нему, не искал его.

Лео чуть пожал руку Сэма, но не почувствовал реакции, ответного рукопожатия не последовало. Он пожал еще раз, чуть сильнее, но реакции все равно не было, не было ровным счетом ничего, что означало бы контакт между ними. Тогда он поднялся, одним движением опустил шторы, закрыл оба окна в комнате. Провел пальцами по полу, нащупал провод торшера; слабого накала было достаточно, чтобы видеть и читать чье-то лицо.

Светлые волосы Сэма были одновременно слежавшимися и растрепанными, как у человека, который слишком долго ходил в «балаклаве» и вспотел в ней. Взгляд обращен в себя, Сэм все еще видел парковку перед торговым центром, одну и ту же цепочку событий. И едва заметные и вместе с тем единственно явственно различимые на лице – капли чужой засохшей крови, попавшие на его собственную кожу: возле левого глаза и левого угла рта, капли крови, которые кончались там, где начиналась ткань «балаклавы».

– Большой палец. Легавый у дорожного заграждения. В точности как ты говорил.

Первые слова, кроме «это мог оказаться я». Скрипучие. Словно связки не хотели пропускать их через себя.

– Он тер их, бессознательно. По рельефу. По ультрафиолету. Тер большим пальцем и смотрел больше на права, чем на меня.

Слова скрипели дальше, Сэм наклонился ближе.

– Шапку, комбинезон, ботинки – я все сжег, как мы и договаривались.

– А то, что было на тебе у заграждения? Форму молочника?

– И это тоже.

Лео кожей ощущал, как Сэм не решается оторваться от проклятой парковки, чтобы во второй раз уехать оттуда. Сюда.

– И молочный фургон я тоже сжег.

Глаза, ставшие спасением для потрясенного грабителя инкассационной машины, когда его опустошение сменилось спокойствием молочника, который просто развозит свежие молочные продукты.

– И еще автомат, мой автомат. Я утопил его вместе с пустыми банковскими кассетами, глубина двадцать пять метров, две минуты на лодке вниз от мостков.

Они смотрели друг на друга. И дружба, доверие крепли именно здесь и именно в эти мгновения. Человек, который не хотел больше творить насилие, согласился на него второй, последний, раз. А когда насилие обернулось против него, он, державший умирающую руку, принял решение продолжать. Действовать. Сэм, несмотря на шок, сделал все в точности, как они договорились, – превратился из грабителя в обычного гражданина и миновал заграждение, сжег одежду и машину, на которой ехал, пересел в другую, свою личную легковушку, добрался до острова, избавился от оружия, замел последние следы. И лишь оказавшись дома, среди темноты и одиночества, позволил себе распасться на куски.

Лео улыбнулся – может, гордясь тем, что выбрал правильного напарника, поднялся и прошел на кухню, к буфету, открыл его и стал откручивать металлическую крышку в стене между второй и третьей полками.

Воздуховод.

– Это же здесь?

Сэм кивнул, и Лео продолжал крутить металлическую пластину; наконец отверстие открылось и стало можно сунуть в него руку и вытащить продолговатый пакет, завернутый в полиэтилен.

– Есть чем измерить?

– Кажется, у мамы был старый сантиметр, где-то здесь.

Сэм выдвинул ящик разделочного стола, порылся в нем и вынул маленький рулончик, отливавший красным, зеленым и желтым. Лео развернул его, приложил мягкую гибкую ленту к упакованному в пластик свертку с купюрами.

– Двадцать сантиметров. Если каждый сантиметр – пятьдесят тысяч, то здесь миллион. Шесть штук такой же длины – это шесть миллионов. Хватит и на визит домой, и на карманные расходы.

Он убрал пакет с деньгами в дыру в стене, вернув к тем, что уже там лежали, закрутил крышку, закрыл дверцы шкафчика.

– А другой автомат?

– Остался на асфальте в паре метров от тела. Я не смог его подобрать.

Никогда не оставляй следов.

Единственные следы, которые останутся – это те, которые я сам решу оставить.

Они молча смотрели друг на друга. Посреди некоего подобия спокойствия. И хотя робкий свет торшера в гостиной был таким слабым, что удавалось различить только черты лица, Лео был уверен, что глаза, глаза Сэма, вернулись. О преступлении и смерти на его лице напоминали теперь только пятнышки возле левого глаза и левого угла рта.

– Завтра, Сэм. Завтра мы немного подумаем об этом. Автомат, который ты не подобрал, означает, если я правильно понимаю легавых, что я проведу пару часов там, куда не собирался возвращаться.

Второй автомат, который использовался при налете на инкассаторов и который поэтому тоже должен был сейчас покоиться на двадцатипятиметровой глубине, наверняка лежал на столе у техников-криминалистов. Лео понимал: он впервые оставил подобный след. Они выйдут на него. Вызовут на допрос. Но только для порядка, пока не проверят его надежное алиби. Ни фига у них нет, что могло бы вывести прямо на него – только скучные старые подозрения, из которых даже цепочку косвенных улик не составишь.

– А когда я закончу с твоим братцем-легавым, мне понадобится еще пара часов, чтобы заменить Яри.

Чтобы пройти последний этап: полицейский участок. С кем-то, на кого можно положиться. Хотя он никогда не полагался на людей. Не было у него времени выстраивать доверительные отношения.

Значит, выбирать оставалось всего из двоих.

Феликс или Винсент.

– Вот что, Сэм. Я хочу, чтобы ты связался с албанцами и перенес визит домой на вечер.

Может быть, Феликс – который уже сказал «нет» и который был самым упрямым человеком из всех, кого ему доводилось встречать.

Или Винсент – который тоже сказал «нет» и теперь, кажется, избегает его?

– Ты жив, Сэм. А добыча цела и лежит здесь, в этом буфете. Завтра мы на пару часов опоздаем из-за того, что… ну, случилось сегодня. Но мы успеем. И через трое суток завершим наш план.

* * *

Паника.

Вот что она чувствовала.

Не понимая, откуда она взялась.

Бритт-Мари снова заворочалась в кровати. Вся в поту, от затылка до поясницы. Будильник на ночном столике кричал ей угловатыми цифрами – 23.47.

Она легла рано, полтора часа назад, надеясь, что в темноте найдет сон – и ей не придется узнать, когда и в каком состоянии он явится домой. Может, она проснется утром – а он преспокойно лежит в ее гостевой комнате, легонько похрапывая, завернувшись в простыню, как в детстве.