Сделано в Швеции-2. Брат за брата - читать онлайн книгу. Автор: Андерс Рослунд, Стефан Тунберг cтр.№ 57

Лео взял со стола кожаную обложку, вставил служебное удостоверение в пластиковое отделение слева, полицейский жетон с эмблемой – в пластиковое отделение справа, сунул корочки во внутренний карман кителя. Теперь у него имелось удостоверение – совершенно такое же и открывавшее столько же дверей, как любое другое, выданное в полицейском квартале Крунуберг.

* * *

Рулон бурой защитной бумаги. Он рос с каждым оборотом, освобождавшим новые участки красивого, в елочку, паркета гостиной. Винсент, несмотря на сильную боль в руке, энергично затолкал бумагу в мусорный пакет из грубого шероховатого пластика и выволок его на лестничную площадку. Вернувшись, чтобы скатать бумагу в другой части гостиной, и проходя мимо спальни, он увидел Ивана, который тонкой кисточкой подправлял блестящую белую краску оконной рамы. Отец и сын покосились друг на друга, но ничего не сказали – тишина, которую оставила после себя та женщина из полиции, превратилась в натянутое молчание. Отец сделал несколько попыток завязать разговор, но Винсент столько же раз от разговора уклонился. Что угодно, лишь бы отец не узнал, чем занимается его старший сын.

– Эй! Винсент!

Его снова повисший в воздухе голос перелетел в спальню, опасно отрикошетил от стен, заметался между ними.

– Тебя я тоже люблю.

Вот теперь сработало.

– Что? Как ты сказал?

– Я понимаю, в чем дело, Винсент, понимаю, почему ты разговариваешь не больше, чем эти банки с краской.

– И что же ты понимаешь?

– Сначала я не сказал тебе, что ездил к тюрьме. Потом не сказал, что встречался с ним вечером. А теперь признаюсь еще кое в чем: мы с Лео успели поговорить и по телефону. Ну, знаешь, как это бывает между сыновьями и отцом, что-то вроде: «Ты как? А я отлично!»

Иван улыбнулся, довольный.

– Так что я понимаю, почему мой младший сын немного взревновал.

Винсент молча смотрел на него. Если бы ты только знал, папа. Если бы ты только мог представить себе, как я пришел сюда в пять утра шпаклевать, зачищать и перекрашивать дверь, которую сам разбил потому, что ко мне заявился Лео.

– Но ты же знаешь, что и тебя я тоже люблю?

Иван похлопал себя по груди, все такой же довольный.

– Потому что вот здесь есть место для всех моих сыновей.

– Слушай, папа, мы работаем вместе… черт, сколько уже – почти два месяца? Этого недостаточно, чтобы я начал ревновать. Лео – больший для меня отец, чем ты, и неважно, что ты об этом думаешь. Если учесть часы, проведенные с ним, учесть то, как он заботился обо мне, был образцом мужчины. И неважно, что ты думаешь, папа.

– Это не значит, что мне все равно, как у вас дела. Как у тебя дела.

– Обо мне не беспокойся.

Боль в руке.

В тот момент он разбил свой образец для подражания. Который и всегда-то был не особо хорош, а после вчерашнего вечера и вовсе перестал им быть.

Лео, который подкатывался к Феликсу, получил отказ и после этого явился ко мне! Не как брат. А чтобы заткнуть мною дыру в очередном своем гребаном ограблении.

– Слушай, папа.

– Да?

– Ты не подумал, что он приходил в ресторан, чтобы использовать тебя? Говорил «Ты как? А я отлично!» по телефону, потому что использовал тебя? Как использует и нас, всех остальных?

– Ну о чем ты? Зачем ему меня использовать?

– Может быть, потому, что ему потребовалось алиби?

– Ну брось, Винсент. Не пытайся нас стравить. Чего ты хочешь? Поссорить нас? Как твоя сволочная мамаша?

Последний рулон ослаб, стал объемнее, и Винсенту пришлось захватить побольше бумаги, так что рука заболела сильнее, когда он уталкивал защитное покрытие в мусорный мешок. Но, работая, он имел возможность стоять отвернувшись, а они избегали смотреть друг на друга.

– Господи, папа. Когда Лео планировал наши ограбления, мы обычно сидели в гараже. Там стояли козлы с листом ДСП, что-то вроде стола, и на этот стол он клал большую карту объекта.

Потому что у него не было сил встречать этот изучающий взгляд, который преследовал их в детстве, взгляд, требующий только правды и преданности. Человек с таким взглядом мог увидеть, что его младшему сыну известно о планах его старшего сына несравненно больше, чем ему самому.

– А потом он клал на карту монету в десять крон, иногда несколько монет, они изображали банк или банки, а машинами для побега были – игрушечные машинки, которые он расставлял на дорогах на карте, а мы – знаешь, кем были мы? Зелеными пластмассовыми солдатиками, человечками в масштабе 1:72. Потому что такими он нас видел. И мы всегда будем для него такими. И ты тоже, папа. Игрушечные фигурки на плане его очередного налета.

* * *

Отсюда здание суда походит на дворец. Широкие крылья с черепичными крышами возносят вверх высокий шпиль, одетый в позеленевшую медь. Столетняя патина.

Парковка на Кунгсхольмсторг. Пара минут, чтобы дойти пешком до величественного строения. Не стоит высаживаться из машины посреди полицейского квартала, но в то же время надо поменьше светиться на улице. Лео редко беспокоился, не так он был устроен, ведь беспокойство не поможет решить проблему – но сейчас он волновался. Ему предстояло сделать первые шаги под личиной полицейского, войти в полицейское управление. На нем была правильная полицейская форма. У него были правильные удостоверение и полицейский жетон. У него была правильная квитанция, выписанная правильным дежурным, с правильным номером из протокола изъятия. Он изменил свой внешний вид. Он знал, куда идти, он запомнил чертеж и точно попадет в нужное место. Он правильно преобразился внешне. Но и действовать он должен правильно, должен создать совершенную иллюзию, что он – полицейский, в которого вырядился. Ведь он один. В соответствии с первоначальным планом, Сэм сейчас должен был шагать рядом с ним, для пущего правдоподобия, но Сэм занял место убитого Яри. Поэтому план, создававшийся год, пришлось корректировать. Потому что если на какой-нибудь из трех контрольных точек ему не повезет, то всё рухнет прямо сегодня.

Возле главного входа в здание суда, на Шлеегатан, стояли три полицейские машины и две – для перевозки заключенных. На это он и рассчитывал. В здании каждый день велись процессы, на которых либо освобождали из-под стражи, либо приговаривали к наказанию. Судьи, и прокуроры, и адвокаты, и юридические консультанты потерпевших, и легавые, и журналисты – все они собирались в разных судебных залах, чтобы кормиться на обвиняемом.

Он открыл входную дверь, тяжелую и с виду, и на самом деле, и вошел в здание, которое словно засасывало посетителя. Грубые истертые камни мрачных коридоров и лестниц; строгий храм на фундаменте из юридических книг. Каждый шаг отдавался эхом. Каждый вдох проскальзывал в легкие пыльным, лишенным кислорода.

Голос из динамика прокричал про следующее заседание где-то на нижнем этаже, и Лео бессознательно поднял ищущий взгляд к потолку: процесс начинался на пару этажей выше того зала, в котором он сам сидел во время процесса, длившегося несколько месяцев. И ни единого раза он не попадал сюда как сейчас, через общий вход. Каждый день суда он выходил вон оттуда – с лестницы слева, той, что ведет из подвального этажа, – всегда в наручниках, в сопровождении четырех охранников.