Века перемен. События, люди, явления: какому столетию досталось больше всего? - читать онлайн книгу. Автор: Ян Мортимер cтр.№ 31

Эдуард был не из тех людей, кто принимает везение как должное. Он понял, что все, что он сделал с луками, можно повторить и с пушками, которые завезли из Китая несколькими десятилетиями ранее. В 1340-х гг. он приказал организовать производство и хранение пороха в Тауэре; к 1346 г. в Англии производили по две тонны пороха в год. Короткие, округлые английские пушки могли стрелять примерно на три четверти мили (около 1,2 километра). Кроме того, он разработал специальные установки залпового огня. При осаде Кале в 1347 г. он бомбардировал стены из пушек. Позже он построил первые артиллерийские укрепления в Дуврском замке, Кале и Куинборо и оборудовал их пушками для защиты с моря. К концу века пушками активно пользовались в войне и Англия, и Франция. Их примеру последовали и другие европейские страны. В Государственном историческом музее Стокгольма можно увидеть Лосхультскую пушку, датированную началом XIV в., и пушку Мёркё (около 1390 г.). Другие пушки XIV в. можно найти в музеях Кёльна и Нюрнберга (Германия), Парижа и Прованса (Франция), Милана (Италия), Берна (Швейцария).

Несмотря на то что позже огнестрельное оружие намного превзошло луки, эффективность образцов XIV в. преувеличивать не стоит. В то время пушки применялись в основном в осадной войне. В 1405 г. замок Уоркуорт капитулировал после того, как по нему сделали семь выстрелов из большой пушки. Вскоре после этого единственный выстрел из большой пушки разрушил Башню констеблей в Берике, заставив шотландцев сдаться. Таким образом, пушки были просто еще одним видом осадного орудия – христианский мир отнюдь не чурался требушетов и других машин, которые метали тяжелые камни, чтобы разрушить стены замка. Но они были медленными, тяжелыми и не очень точными в стрельбе: тысяча длинных луков была куда проще в производстве, обслуживании, транспортировке и стрельбе. Соответственно, наибольшие изменения в военном деле произвел все-таки длинный лук. Когда Генрих V, подражая своему знаменитому прадеду, решил сразиться с французами на их земле, он использовал пушки для осады Арфлёра, но поражение французской кавалерии в битве при Азенкуре (1415) нанесли все же лучники.

После того как Эдуард III продемонстрировал эффективность массового применения длинных луков, его лучники стали намного увереннее в себе и стали вести битвы за пределами родной страны. Компании английских наемников и ренегатов действовали во Франции в 1350-х и 1360-х гг. Другие, например сэр Джон Хоквуд, отправились в Италию и заработали там целое состояние, сражаясь в войнах. В битве при Альжубаротте (1385) небольшая группа английских лучников помогла португальцам победить французскую кавалерию. В самой Англии всех мужчин обязали каждую неделю тренироваться на стрельбище, чтобы поддерживать военное преимущество страны. Лишь в XVI в. мушкеты, аркебузы и пистолеты наконец-то окончательно вытеснили длинный лук – можно вспомнить разве что эксцентричного «Безумного Джека» Черчилля, английского офицера, застрелившего врага из лука во Вторую мировую войну. Но фундаментальный принцип – одна армия систематически атакует другую на расстоянии, не сходясь врукопашную, – не делся никуда. Пожалуй, это можно назвать одним из самых значительных водоразделов, отделяющих древний мир от современного.

У большинства из нас, включая и многих историков, национализм ассоциируется с современным миром – по большей части потому, что сейчас он важен, как никогда, а еще потому, что стал мотивирующим фактором для некоторых из величайших злодейств XX в. Обычно говорят, что средневековые монархи правили королевствами, а не странами. Тем не менее корни нашей концепции национализма лежат в Средневековье, и в XIV в. она уже существовала. Если говорить точнее, то национализм в то время проявлялся в трех формах. Во-первых, это было выражением идентичности: люди описывали себя как группу, оказываясь за границей или в окружении иностранцев. В церковном смысле термин «нация» означал группу прелатов из определенной части христианского мира. Наконец, в политическом контексте термин стали использовать, когда король и его подданные объединялись, преследуя общие интересы, а не выполняя чисто местные, аристократические или королевские задачи. Эти три типа национализма представляют собой мощную силу, которая, можно сказать, с тех самых пор влияет на формирование мира.

Еще с XIII в., когда путешествия стали куда более регулярными, а объемы международной торговли заметно выросли, немало людей стало жить за рубежом. Конечно же, они хотели проживать среди тех, кто говорил на том же языке, хранил верность тому же сюзерену и понимал их обычаи (и шутки). Когда купцы из Ганзейского союза, конфедерации немецких и балтийских торговых городов, основывали анклав в зарубежном порту, они держались вместе, и их называли «нацией». Студенты из одной страны тоже обычно жили вместе в самых популярных международных университетах. В начале XIV в. в Парижском университете было четыре признанных «нации»: французы, нормандцы, пикардийцы и англичане. В некоторых пограничных городах подданные одного королевства использовали слово «нация», чтобы отделить себя и друзей от подданных другого королевства. В 1305 г., например, горожане английской «нации», жившие в пограничном городе Берик, направили петицию Эдуарду II с просьбой изгнать из Берика жителей шотландской «нации». Соответственно, национальность использовалась уже для определения не только друзей, но и врагов.

С 1274 г. многие архиепископы и епископы, посещавшие экуменические соборы церкви, тоже собирались «нациями», чтобы обсуждать законопроекты перед голосованием. На Венском соборе (1311–1312) они разделились на восемь наций: немцы, испанцы, датчане, итальянцы, англичане, французы, ирландцы и шотландцы. Эти «церковные» нации не совпадали с политическими: королевства Испания в 1311 г. не существовало, а в германскую нацию входили прелаты из многих отдельных государств. Концепция национальности в этом контексте скорее была связана с общей культурой, языком и совместными путешествиями, а не верностью светским монархам. В 1336 г. папа Бенедикт XII уменьшил количество церковных наций всего до четырех: французы, итальянцы, испанцы и немцы (при этом англичан объединили с немцами) ^[52]. Впрочем, международный престиж англичан после побед Эдуарда III над Францией вырос, и их быстро перестали объединять с немцами; на Пизанском соборе (1409) прелаты признавали уже пять наций: англичане, немцы, французы, итальянцы и испанцы (последние не явились). На Констанцском соборе (1415) шли жаркие дебаты о том, что определяет нацию. Французы настаивали, что раз чехи и венгры выступают как часть германской нации, англичан тоже нужно добавить в ту же группу. Англичане всячески старались отстоять свою независимость и для этого совершенно беспардонно врали. Они, например, заявили, что на Британских островах целых 110 епархий, а Оркнеи (которыми управляла Норвегия, но с церковной точки зрения они принадлежали к английской нации) состоят из 60 островов, превышающих по площади всю Францию ^[53].