— Стой!
Анжи сорвалась с места. Ярость билась в ее ногах, пульсацией стучала в голове. От крика Глеб вздрогнул и остановился. В два прыжка Анжи настигла его и сбила с ног.
— Из-за тебя! Из-за тебя все! — орала она ему в ухо.
Глеб не шевелился. Он просто лежал лицом вниз.
— Ты гад! Гад! Понял?! Из-за тебя!
В бессильной ярости она колотила Глеба по спине, понимая, что больше не сможет сдвинуть его с места.
Птица Гамаюн громко вскрикнула и сорвалась с ветки.
— Она улетает, — прошептала Анжи, глядя вслед упитанной тушке. — Улетает!
Птица сделала круг над кладбищем и повернула обратно. Сложив крылья, она камнем рухнула вниз. Прямо на лежавшего на холме Глеба.
Вместо последней главы и эпилога
Анжи пришла в себя оттого, что рядом с ней кто-то возился. В «Веселом Джеке» плясал огонь, из прорезанного глаза выглядывали.
— Извините, вы не подскажете, куда пошел Тургенев? — осведомился призрак, зябко передергивая плечами — одет он был не по сезону.
— Домой, — просто ответила Анжи.
— Как домой? А я?
— А кто вы? — Анжи до того устала, что даже удивляться не могла.
— Я его почитатель, поклонник. Я знаю все его произведения. Я читал все рукописи. Я следую за своим кумиром по всем мирам. Он не мог уйти без меня!
Анжи слабо усмехнулась. Так вот кого здесь оставил классик! Видимо, и в XIX веке здорово уставали от назойливого внимания.
— Ну, жди теперь, — хмыкнула она, расправляя плечи и с удовольствием потягиваясь. — Теперь до Вальпургиевой ночи
[7] проход открыт не будет.
Она подняла голову. На третьем этаже ярко горел свет, на фоне штор мелькали тени.
Глеб вернулся, значит, Хэллоуин подошел к концу.
— Лентяй, — толкнула она в бок Серого. — Что выбираешь — радикулит или воспаление легких?
— Мне бы чаю, — пробормотал Серый, чихая и потирая замерзшие руки. — Джек! Подъем! Пираты на подходе!
Воробей тут же вскочил, словно и не спал.
— Ну и где все? — с готовностью спросил он. — Где эти ваши гоблины?
— Какие гоблины? — вспомнила Анжи слова птицы Гамаюн. — Здесь только свои летают.
Она быстро оглянулась. В кустах таял образ яркой птицы с женской головой. В это же время штора на третьем этаже дернулась, но стоявший у окна Глеб, сколько ни вглядывался в темноту своими ясными карими глазами, никого не увидел. На дворе была непроглядная ночь, как и всегда бывает в колдовское время накануне Дня Всех Святых.