Маршем по снегу - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Прокопенко cтр.№ 13

— Простите за любопытство, Коно-сан. Но что это за старинные мелодии звучат в комнате? Напоминает что-то из довоенных маршей, не так ли?

— Вы правы. Кто помнит прошлое — знает и настоящее, гласит японская пословица. Вот сейчас, например, военный оркестр и хор исполняют песню «Юки-но сингун», что в переводе означает «Маршем по снегу». Минуточку, вы только послушайте, какие мужественные слова в песне:

Коно Тадаси, вслушиваясь в слова песни, тихо переводил их для гостя и о чём-то вспоминал. При этом весь подобрался, жёсткие складки в уголках губ его совершенно преобразили. Перед бывшим госсекретарём сидела мумия, а не человек: бледно-жёлтая кожа до хруста стянула череп, черты лица заострились, эмоции отсутствовали, и только в глазах была злоба. Но продолжалось это лишь мгновение, затем Коно снова приобрёл вид радушного хозяина, хотя весь его вид говорил о том, что воспоминания продолжают давить на него.

— Кстати, Крисс-сан. У этой песни весьма трагическая история и в чём-то схожая с темой нашей сегодняшней встречи. Было это зимой 1902 года. Подразделение солдат императорской армии усиленно готовилось к войне с Россией и в ходе учений намеревалось пересечь горный хребет Хаккода. Это совсем недалеко отсюда. В горах солдаты попали в жу ткую метель и заблудились. Из «марша по снегу» живыми вернулись одиннадцать человек из двухсот десяти, а остальные просто замёрзли… Среди тех, кто вернулся, был и мой отец… молодой офицер… Он лишился правой руки и стал калекой. У меня поэтому личные счёты с Россией… — прошипел сквозь стисну тые зубы банкир и замолчал, вслушиваясь в очередной старинный военный марш.

— Крисс-сан! — очнувшись от воспоминаний, продолжил Коно и пристально посмотрел на гостя. — Надеюсь вы понимаете, что надо сделать всё возможное и невозможное, чтобы не допустить повторения «Юки-но сингун»?

— Коно-сан! В этом вопросе наши позиции полностью совпадают, — отреагировал бывший госсекретарь.

— Извините, но я, кажется, отвлёкся. Пожалуйста, угощайтесь, — встряхнул головой хозяин дома. — Хочу снова обратить ваше внимание, на этот раз на чайные керамические чашки. Каждая из них носит имя своего автора. Посмотрите, им присуща лаконичность формы, естественность фактуры материала, художественная завершённость… Надеюсь… гм… и предстоящее мероприятие… будет «ваби-саби»?

— Можете не сомневаться, всё будет «ваби-саби»!

Двое мужчин удовлетворённо посмотрели друг на друга и рассмеялись: Коно — скаля кривые и жёлтые зубы, Крисс — безупречные белые. Такие зубы есть только у американцев.

— В таком случае… — бывший госсекретарь чуть помолчал, а потом добавил: — Хотелось бы откланяться. Ещё раз хочу выразить благодарность за хорошо организованную встречу.

Крисс медленно поднялся, ещё раз с восторгом истинного ценителя японской культуры посмотрел на нишу в стене, где в вазе стояла камелия, и направился к выходу.

Коно проводил уважаемого гостя до входной двери, лично её открыл и остался стоять под мокрым снегом, всем видом демонстрируя своё уважение, пока чёрный лимузин с бывшим госсекретарём не покинул гостевой дом. Когда ворота закрылись, Коно кивком подозвал своего личного секретаря.

— Танака-кун! Утром свяжись с секретарём кабинета министров и попроси подготовить для меня справку о степени защищённости нашей связи от прослушивания американским «Эшелоном».

— Слушаюсь, сенсей! ¹⁸ — чётко произнёс секретарь.

— И ещё, — Коно задумчиво посмотрел в тёмное окно. — Завтра утром пусть со мной свяжется Сато из Ниигаты, хочу лично проинструктировать нашего стрелка на случай непредвиденных обстоятельств.

Через час принадлежащий семейству Ризенбергов лёгкий реактивный самолёт «Гольфстрим-550» с бывшим госсекретарём США Джеком Криссом на борту круто взмыл в ночную мглу и с креном на правый борт взял курс на юг в сторону Токио.

Выйдя из душа, Арнольд подошёл к тяжёлым тёмным портьерам, наглухо закрывавшим окно во всю стену. Пошарив в углу, мужчина нащупал кнопку и нажал. С лёгким шорохом портьеры пришли в движение. От яркого дневного света Арни зажмурился и почувствовал какое-то волнение. Открыв глаза, он сразу понял, в чём дело: вчерашнего ненастья больше нет.

Мокрый снег и промозглый ветер были унесены в океан, а за окном голубело небо. День обещал быть хорошим. Ведь не зря, чёрт побери, снова заказал себе именно этот номер на 52-м этаже фешенебельного отеля «Парк Хаятт Токио» в Синдзюку, подумал он. Вдалеке в лучах восходящего солнца сверкала ярко-белая снежная шапка Фудзиямы.

Третий раз за последние месяцы Арнольд заказывал этот номер, но только сегодня впервые перед ним открылась во всей своей красе гора Фудзи. Но была ещё и другая, более весомая причина, почему американец останавливался в этом номере отеля «Хаятта». Именно здесь проходили съёмки фильма «Трудности перевода» с его любимым актёром Биллом Мюрреем. Они были чем-то похожи друг на друга, и не только внешне, но и характером. Арнольду импонировал образ слега уставшего от жизни, ироничного и даже порою циничного Билла. Да он и сам за собой замечал в последнее время аналогичное душевное состояние.

Среднего роста, с довольно округлым животом, Арнольд Хундертвассер был, как говорили все его знакомые, живчиком. Даже несмотря на то, что пятидесятилетний Рубикон Арни перешёл три года назад, жизнерадостный характер, лёгкое отношение к неприятностям и доведённая до исступления доброжелательность влекли к нему сослуживцев.

Ровно в 11:30 утра Арнольд вышел из отеля, с улыбкой посмотрел на безоблачное ярко-синее небо и остановился перед парадным входом. Буквально через пару минут перед ним притормозил чёрный «кадиллак» с американским дипломатическим номером. Выскочивший из машины водитель предупредительно распахнул перед Арнольдом заднюю дверь.

— Здравствуй, Арни! — произнёс сидевший в машине Джек Крисс. — Рад тебя видеть. Ты, смотрю, как всегда в хорошем настроении.

— Да, сэр! Чудесная сегодня погода. Имел удовольствие лицезреть с утра прекрасную и величественную Фудзияму. — Круглое и улыбающееся лицо Арнольда излучало добродушие. При этом рука автоматически полезла в карман и достала белоснежный платок. Вытерев, как обычно, слегка вспотевшую лысину, Хундертвассер немного повозился и устроился в углу пассажирского кресла.

— Арни! У нас где-то около часа. Покатаемся немного в машине. Она защищена от прослушивания. Сам понимаешь, чужие уши нам ни к чему, даже если они принадлежат союзникам. Во-первых, в чём срочность нашей встречи? И во-вторых, что мы имеем к настоящему времени в сухом остатке?