Когда мы были чужие - читать онлайн книгу. Автор: Памела Шоневальдт cтр.№ 73

Молли позвала носильщика, забрать рулон парусины, которая, как ей сказали, очень дорого стоит в Сан-Франциско. У нас обеих были стопки билетов: от Чикаго («Норф Вестерн лайн») до вокзала Пасифик в Каунсил-Блафс, штат Айова, оттуда до Омахи и наконец, последние, до Сан-Франциско. В дорогу мы обе запаслись пыльниками и взяли по два платья, нижнее белье, книги, мыло, еду на первое время, а я еще везла коробку со швейными принадлежностями и удобный портплед Клаудии. Туда я положила лекарства, которые могут пригодится в дороге: от головной боли, тошноты, простуды, кашля, который вызывает угольная пыль, и от всевозможных желудочных проблем.

Поезд задрожал и свистнул, деловитый кондуктор попросил нас «занять свои места». Мы вошли, и за окном провожающие замахали платками, точно голуби крыльями.

— До свидания, прощайте, zay gezunt, au revoir, arrivederci!

Последний взгляд, который я бросила на Чикаго, был затуманен слезами.

— Шесть дней ехать, — приговаривала Молли, распихивая вещи по местам. — Я почитаю книжки по бухгалтерии, а ты свои медицинские справочники. Мы не то что все эти бездельники, которые попусту глазеют в окно или всю дорогу режутся в карты.

Я действительно посмотрела несколько глав в учебнике по детским болезням, но окно манило меня каждую минуту.

— Нос набок свернешь, если будешь прижимать его к стеклу, — пробурчала Молли.

Но я не могла побороть любопытство и даже платила мальчишкам на станциях, чтобы вытирали с окна пыль. Мы ехали со скоростью сорок миль в час по прериям, растилавшимся золотисто-зелеными волнами. Из домов выбегали дети, чтобы помахать нам в дорогу. Один из наших попутчиков сказал, что когда-то тут паслись огромные, как здешние озера, стада бизонов, покрывая прерию от края и до края. Мы видели стаи странствующих голубей, одну такую большую, что она «сопровождала» нас несколько часов подряд. Но даже эти стаи не могли заслонить солнца, разлитого по всему синему небу — порой туда взмывали ястребы, падали сверху на голубей и багровые капли окропляли верхушки деревьев. Я видела индейцев, одетых в кожаную одежду с бахромой, у них были длинные прямые черные волосы. А потом темные грозовые тучи встали над полями пшеницы, мощные и суровые, как горы. Молнии хлестали небо. Я и подумать не могла, что Америка такая величественная страна. Если бы Карло с отцом могли это видеть, даже они были бы потрясены.

А в поезде жизнь текла вполне однообразно. В конце каждого вагона находилось вонючее ведро, называемое «удобствами», отделенное от «жилого» пространства лишь занавеской. Карточные игры порой переходили в шумные драки, один раз даже деревянную лавку выдрали из пола. Постепенно мы подъели запасы, взятые в дорогу, и принуждены были пользоваться станционными буфетами с неизменным меню: тощие серые бифштексы, разбавленное пиво, резиновые яйца, сваренные вкрутую, и картофель, жаренный на прогорклом масле. Все это следовало купить за те пару минут, что поезд стоял на станции, и дважды мы бросались обратно в вагон, не успев забрать оплаченный обед.

— Ничего, они его еще раз продадут какому-нибудь болвану, — хмуро заметил дородный ирландец. — Вы разве не знаете, как это делается? Станционные буфетчики в сговоре с машинистами, они продают одно и то же по три раза, пока окончательно не протухнет. Потом выбрасывают собакам.

Через два дня пути на запад в меню появилось рагу из курятины.

— Ха! — фыркнул наш ирландец. — Куры-то с мехом. А первачки всегда на это покупаются.

— Что это значит? — сердито спросила у него Молли.

— Значит вон что: поглядите в окно, на прерию.

Все это утро мы наблюдали за стайками остроносых, упитанных зверушек, издали напоминавших щенков — они шныряли в траве и вставали столбиком у своих нор, с любопытством глядя на проезжавший поезд. — Луговые собачки, — надменно бросил наш спутник. — Это и есть ваше «рагу».

Молли внимательно на него посмотрела.

— Может, и вы бы не отказались от такого рагу, когда в Ирландии наступил картофельный голод. Разве нет, приятель? — Она широко, дружелюбно улыбнулась и протянула ему руку. — Без обид, ладно? Друзья зовут меня Молли, если вам интересно.

Здоровяк оглядел ее с ног до головы и усмехнулся.

— А меня друзья зовут Том, и вы, Молли, безусловно, правы. У нас люди траву ели во время Большого Голода, да еще песни пели — чтоб во рту было не так пусто.

— Ну, тогда, может, нам отведать этих кур? — предложила я.

На следующей остановке мы купили «рагу» и остались вполне довольны, мясо, во всяком случае, было свежее. Молли с Томом, попеременно вспоминая разные ирландские истории, пришли в выводу, что их отцы, вполне вероятно, прибыли в Америку на одном корабле.

Мы ехали и ехали, днем было душно, а ночью холодно. Я спала плохо — мешало зловоние, все сильнее распространявшееся в вагоне. Затем у молодой беременной женщины начались преждевременные роды, и проводник помог мне отгородить для нее мало-мальски изолированное пространство. Я соорудила ей лежанку, постелила чистые простыни, а Молли собрала по вагону тряпки. Женщине я объяснила, как нужно дышать — этому меня научила София. Младенец родился к западу от Омахи, розовенькая темноволосая девочка, и родители на радостях назвали ее Мэри Ирма. Отец раздобыл где-то ящик из-под мыла и купил на станции одеяльце, а Том спел колыбельную на гаэльском — «родном языке Бога», как он утверждал.

И вот, наконец, показались горы! Они встали за равнинами в Колорадо, гряда за грядой, в тысячи раз больше, чем горы в Опи, и они были покрыты чудесными лугами, способными накормить всех овец на свете. Не отрываясь, я смотрела, как играет солнце на скалистых обрывах, как скользят над водопадами легкие облака. Наш путь лежал сквозь леса, мы проезжали по горным мостам, ажурным и тонким, как нити стальной паутины. Когда мы добрались до хребта Уосатч, на иссиня-черном небе сверкал молодой месяц и зубчатые вершины грозно высились в ночи. С темного склона падал вниз серебристый ручей и растворялся во мраке, точно рассеяный свет самой луны. Я растормошила спящую Молли.

— Смотри! Ты видела что-нибудь прекраснее?

— Сон, из которого ты меня выдернула, — простонала она. — Мне снилось, что я не в поезде. Если тебе так нравятся эти горы, может, ты их вышьешь?

Я решила, что так и сделаю, для чего перебралась в вагон в самом хвосте, где те, кто не мог уснуть, при свете керосиновых ламп коротали ночь за чтением или игрой в карты.

Я с головой ушла в свою многоцветную вышивку, когда с севера налетела буря. Густые тучи накрыли поезд, точно огромная подушка. Хлестали полосы ледяного дождя, били со всех сторон. Над лощиной полыхали молнии, и проводники встревоженно перешептывались между собой. Для страха есть причина, заметил один из пассажиров, ведь мы едем по «убийственным милям», смертельно опасным для тех, кто прокладывал здесь дорогу, и для тех, кто водит по ней поезда.

В шахтерском городке поезд сделал остановку, и механика-рабочего послали посмотреть, в порядке ли сцепление тендерного вагона, в котором везут запасы угля. Возможно, машинист не слышал его и не заметил фонарь в бликах дождя. Возможно, тормоза были неисправны. Как бы то ни было, поезд дернулся вперед и смял механика, а затем отбросил тело вниз по обледеневшей насыпи.