Когда мы были чужие - читать онлайн книгу. Автор: Памела Шоневальдт cтр.№ 39

На сей раз я была настороже и глядела в оба, торопливо минуя переулки и держась подальше от мужчин, шедших вдвоем. Купила у уличных торговцев еды в дорогу: хлеба, колбасы, пару яблок и фунтик соленого горошка, стараясь выглядеть непринужденно, спокойно и вообще не привлекать внимания.

В кассе железнодорожной компании «Буффало, Кливленд, Чикаго» я попросила билет в третий класс до Чикаго.

— У вас банкноты или мелочь? — спросил служащий.

Это проверка?

— Банкноты, — выдавила я.

— Посмотрим… — он подносил каждую бумажку к свечке и внимательно изучал, порой переводя цепкий взгляд на меня.

Он что, способен учуять ворованные деньги? Или ждет, что я невольно проболтаюсь? А потом позовет полицейских, быть может, даже тех двоих моих знакомых — которые вспомнят, где я живу, и отведут меня обратно, но уже не как пострадавшую, а как воровку.

— Простите, мисс, очень часто попадаются фальшивые. Но эти в полном порядке. Не беспокойтесь, вас никто ни в чем не подозревает. — Я заставила себя улыбнуться, с трудом раздвинув губы, точно жестко накрахмаленные оборки. — Пожалуйста, ваш билет. Поезд на Чикаго отходит в восемь ноль шесть с третьей платформы, вон там, справа, — он ткнул пальцем в нужную сторону. — Поспешите, скоро отправляется.

Я помчалась к поезду, потрясенная тем, как все удачно сложилось. Если что, я могу сказать полицейскому: «Бегу на поезд!» А не убегаю от преследования.

Возможно, проводник и подумал, что у меня маловато багажа для такого дальнего путешествия, но ничего не сказал. В вагоне было душно, пассажиры обмахивались дешевенькими веерами и снимали верхнюю одежду. Я осталась в плаще — он хоть как-то скрывал тяжело вздымавшуюся от волнения грудь. И нервно глядела на платформу, высматривая, не идут ли полицейские, посланные за мною вдогонку разъяренной Мистрис.

Двери с лязгом захлопнулись. Затем паровоз выпустил длинную струю пара и поезд тронулся. Вскоре в вагоне стало посвежее, пассажиры отложили веера в сторону. Я достала украденные четки, но пальцы, мокрые от пота, соскальзывали, и я сбивалась с нужной молитвы. Останавливалась, начинала заново. «Воровка, — стучали вагонные колеса, — воровка, воровка, воровка». Мы выехали из города, начались широкие вспаханные поля, и в стекле я видела свое отражение: не Ирмы, а бледной, как мел, незнакомой девушки.

— Леди, — мальчик, сидевший напротив, тронул меня за рукав, — вы уронили свои красивые бусы.

Я убрала четки в мешок, а парнишка внимательно смотрел на меня — пытливые зеленые глаза из-под прямых соломенных волос. Он думает, что у меня руки трясутся, как у пьяниц в таверне, которые не могут удержать кружку с пивом? Поверил бы он, что на самом деле кражу совершила вовсе не я? Это сделала Девушка-Воротничок. А я Ирма Витале, которая вышила алтарную пелену, растирала по утрам занемевшие ноги Дзии, я Ирма, которую все называли простой, но славной девушкой.

— Это у вас католические четки, — заявил мальчик. — Рядом с ним сидела аккуратнейшая дама. Ее рука в чистой перчатке легонько сжала ему плечо. — Моя мама. Она мало разговаривает, даже по-шведски. Ей кажется, я вам надоедаю. Мы лютеране.

Я кивнула. Женщина достала книгу в кожаном переплете и положила ему на колени.

— Надо прочитать, — объяснил он, держа книгу, точно это был толстый кусок пирога. — Вообще-то, интересная. Читали «Путешествия Гулливера»?

Я покачала головой. Мальчишка раскрыл рот, так что получилось круглое «О», и снова застрекотал: — Это про человека по имени Гулливер, он побывал в четырех разных странах. В первой все были крошечные, вот такие, — он вытянул указательный палец. — Рука в перчатке открыла ему книжку в нужном месте. — В общем, это потрясно, — прошептал он. Мать строго взглянула на него. — В смысле, потрясающе интересно.

Я кивнула. Женщина достала небольшой томик и открыла там, где была тонкая нитяная закладка. Они оба погрузились в чтение. Мальчишка быстро скользил глазами по плотному тексту и ни разу не провел пальцем по строке. Отец Ансельмо водил пальцем по газетным страницам, для Библии у него имелась особая указочка с малюсеньким набалдашником из слоновой кости. А этот американский паренек свободно читает просто глазами. Я тоже так когда-нибудь научусь, обещала я себе. Вот только найду работу в Чикаго. Потом вспомнила, что я воровка.

Женщина держала томик на коленях. Поверх отглаженного дорожного платья накрахмаленный белый передник. И мысли у нее, наверняка, такие же чистые, накрахмаленные и безгрешные. Мимо прошел проводник, и я невольно сжалась от страха. На каждой станции, где поезд брал почту, нас могла настичь телеграмма: «Итальянка, около двадцати лет. Коричневое платье. На щеке шрам. Арестовать за воровство». Остальные пассажиры непринужденно болтали, играли в карты, закусывали. Кое-кто спал, трое мужчин изучали карту и делали пометки в кожаных блокнотах. Несомненно, порядочные, честные граждане.

— Вам нехорошо, мисс? — мягко спросил проводник.

— Все прекрасно, спасибо, — эти английские слова уже легко слетали с губ.

— Смотрите, — указал он за окошко, — мы в Индиане, вон какая земля тут черная, плодородная. Благословенный край.

Мы ехали мимо фермы. Плоская, как скатерть, равнина, маленькие белые домики разбросаны среди полей, точно игрушечные. «Каково это, жить в горах?» — спросил меня однажды Аттилио. Чудесно. Словно вознесся высоко-высоко над всеми мирскими невзгодами, наполняющими плоский мир равнин. А здесь — карающая рука Господа легко может стереть злоумышленника с гладкого лика земли. Куда ему спрятаться? Не думай об этом, не думай. Лучше займись шитьем, поднаторись делать оборки и складки, и потайные швы. Я вынула из мешка обрезки тканей и ворованную иголку, но работа шла наперекосяк. Ножницы Мистрис резали вкривь и вкось, углы топорщились, края рваные. Как и эта плоская земля, муслин не желал собираться в складки. Строчка ложилась неровно, сбиваясь, будто нарушенное дыхание.

Проводник с интересом посмотрел на мою работу и вежливо спросил:

— Учитесь шить, мисс?

— Да, — тихонько согласилась я.

Он улыбнулся, чтобы подбодрить меня, — как я, глядя на первые дикие попытки Розанны. Когда он ушел, я снова принялась перебирать четки, не доставая их из мешка, но только одно пело в моей голове: режь, шей, работай. Я сложила вместе два хлопковых обрезка и начала сметывать края, стараясь держать дыхание в такт стежкам. Потом перешла к тамбурной строчке. Когда швы стали ровными, стала класть стежки помельче.

— Ой, вы бы могли шить для лилипутов! — раздался радостный возглас. Я поглядела на парнишку. — Это те крошечные люди, которых встретил Гулливер.

Его мать нахмурилась и молча достала из сумки тщательно упакованный ланч. Я тоже вынула свою еду, чтоб ей не пришлось угощать меня из жалости. Мальчик поглядел на небольшие часики на запястьи у матери.