История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания - читать онлайн книгу. Автор: Иван Шишков cтр.№ 53

Справедливости ради следует отметить, что сократическое незнание сопряжено не только с человеческим, но и божественным знанием. Действительно, бог всезнающ, всеведущ и человек по сравнению с богом ничего не знает, мудрость человеческая не многого стоит рядом с мудростью божественной. И всё же Сократ своей мудростью превосходил других тем, что он осознавал свое незнание, что собственно и мотивировало поиск им истины.

Для ее поиска Сократ предложил специальный механизм, способ, вошедший в историю философии под названием майевтика как искусство задавать вопросы. В переводе с древнегреческого языка майевтика означает вопросно-ответный метод. Искусство этого метода он, склонный к иронии, именовал «повивальным искусством». Это сравнение поиска истины с повивальным искусством неслучайно, ибо данной аналогией Сократ проводил мысль о том, что он, как повивальная бабка, помогает мучительному рождению истины.

Майевтика Сократа как искусство заключалась в его умении так задавать вопросы, что каждый ответ собеседника на последующий вопрос вступал в противоречие с его ответом на предыдущий. Такой способ ведения беседы приводил его собеседников в замешательство и имел своей целью показать, что путь к истине лежит только через противоречия. Впадая в противоречия, собеседник был вынужден переключать свое внимание на другие аспекты, стороны обсуждаемого объекта, исключающие, как правило, друг друга. Для того чтобы охватить всё это многообразие сторон, необходимо было абстрагироваться от несущественных, конкретных характеристик этого объекта.

И так постепенно, шаг за шагом, методически передвигаясь от более конкретных, частных характеристик объекта к менее частным, он достигал общих представлений о нем. Этот индуктивный путь постижения сущности обсуждаемого объекта завершался схватыванием его сути в понятии о нем. В понятиях для Сократа лежало мерило истины, ими определяется сущность вещей. Поэтому всякое рассуждение Сократ стремился свести к основному понятию, выводя из него логические следствия, подводя частные случаи под общее положение. В этом индуктивном пути продвижения мысли от частного к общему через постоянное преодоление противоречий, от рассмотрения конкретных примеров к формулировке универсальных понятий об объекте и заключалась диалектика Сократа.

Что касается последней составляющей диалога — даймона {демона) Сократа, то суть его состоит в том, что, когда именитый мудрец оказывался в трудном положении, будучи не в состоянии ответить на поставленные собеседником вопросы, он обращался к своему духовному дару, особому внутреннему откровению, голос которого он слышал с раннего детства и до самой смерти. К этому демоническому голосу он прислушивался как в важные моменты своей жизни, так и по поводу самых незначительных дел, когда его сограждане обращались к нему за какими-то практическими советами.

По сообщению Ксенофонта, демонический, божественный голос давал Сократу указания, относительно того, что следует и что не следует делать. Исполнение его советов всегда приносило пользу, а непослушание — вред. По Платону же этот внутренний, демонический голос всякий раз отвращал, отговаривал от каких-либо суждений или поступков, т. е. этот голос только возбранял, но никогда не побуждал. Стало быть, ксенофонтово сообщение дает основание видеть в сократовском даймоне нечто вполне рациональное, голос совести, разума, в то время как у Платона этот дай- мон предстает как «божественное знамение», ангел-хранитель, т. е. нечто иррациональное.

Основное содержание бесед Сократа образует нравственная тематика. Сократ сделал нравственность не только важнейшим, но и единственным предметом, достойным исследования. Вся предшествующая натурфилософия представлялась ему смешной и бессмысленной, бесполезной в силу

135 4 мнимого и бесцельного знания, которым она владеет. Истинная и реальная наука — только та, которая занимается вопросами земного, человеческого: бытия, как, например, вопросами о том, что есть добро и что зло, что спра- i* ведливость и что несправедливость, что храбрость и что трусость, что пре- " красное и что безобразное, что благочестие и что нечестивость и т. п.

I Истина, добро и красота — эта этическая троица греков — является, j по мнению Сократа, единственно важным предметом изучения и знания, I без чего человек, как бы сведущ он ни был в других областях, есть просто | невежда. Эта нравственная ориентация знания объясняется тем, что Со- ! крат придавал понятию «знание» необычный смысл. Для него подлинное | знание — это только знание этическое, а это значит, что никакое знание | нельзя считать моральным до тех пор, пока из него не будет следовать с: необходимостью добрый поступок. Стало быть, подлинное знание для Сократа, — это всегда нравственно «нагруженное» знание. В этом смысле он отождествил нравственность со знанием и стал на позицию этического интеллектуализма, рационализма.

Отсюда становится вполне понятным тезис Сократа: знание есть добродетель, а незнание — зло. Аристотель так передает смысл этой идеи Сократа: «некоторые говорят, что „знающий⁴⁴ не способен быть [невоздержным], ведь нелепо, по мысли Сократа, если, несмотря на имеющиеся у человека знания, верх [в нем] одерживает нечто иное и таскает [его за собою] как раба. Сократ ведь вообще отстаивал разумность так, словно невоздержности не существует: никто дескать не поступает вопреки тому, что представляется наилучшим, а [если поступает, то] только по неведению» ^[253]. Стало быть, по Сократу, никто не делает зла по своей воле, а лишь по неведению. Иными словами зло совершается по незнанию, а не с целью совершить зло. Никто не выбирает зло преднамеренно. Мудрый человек, знающий, что правильно, а что нет, и поступать будет правильно. В этом смысле у Сократа знание и добродетель — это одно и то же. Добродетель состоит в - знании добра и действии соответственно этому знанию. Например, храбр тот, кто знает, как нужно себя вести в опасной ситуации и так поступает.

Но почему знание делает человека справедливым и благочестивым? Потому что, по Сократу, действие человека всецело определяется его представлениями и понятиями о добре, целями, которые он себе ставит. Никто не заблуждается произвольно, и если я знаю истинную цель, то и следую ей. Стало быть, Сократ до такой степени не различал теоретической мудрости от практической, что считал знающего пути добра и зла — за доброго и мудрого в Силу самого знания. «Между мудростью и благоразумием, — сообщает Ксенофонт, — Сократ не находил различия: он признавал человека вместе и мудрым и благоразумным, если человек, понимая, в чем состоит прекрасное и хорошее, руководится этим в своих поступках и, наоборот, зная, в чем состоит постыдное, избегает его» ^[254]. В целом, по Сократу, всякая добродетель (благоразумие, справедливость и т. п.) есть мудрость.

Многие возражают Сократу, что с такой точки зрения человек, добровольно и сознательно делающий зло, лучше того, кто делает зло по неведению, бессознательно. Сократ отвечал, что если бы мог найтись такой человек, который бы делал зло, зная, что он делает, то это был бы добрый человек, ибо добродетель основывается на истинном знании целей и на правильной расценке средств к их достижению.