Мой год отдыха и релакса - читать онлайн книгу. Автор: Отесса Мошфег cтр.№ 51

— Ну, такое перерождение имело бы смысл. Ты видела что-нибудь из Тарковского? Читала Руссо?

— Мне многое было дано с самого начала, — заявила я Пин Си. — И не собираюсь все просто растранжирить. Я не идиотка.

— Мне, может, придется типа деградировать до камеры «Супер-8». Могу я опустить жалюзи в спальне? — Он вытащил из полотняной сумки написанный от руки документ.

— Убери контракт, я не собираюсь с тобой судиться, — сказала я. — Только не подведи меня и не просри мой проект.

Пин Си пожал плечами.

Я протянула ему ключ от нового замка.

— Если мне что-нибудь потребуется, я прилеплю стикер сюда. — Я показала на обеденный стол. — Видишь эту красную ручку?

Каждый раз, когда Пин Си будет приходить ко мне, он должен вычеркивать дни на календаре, висящем на двери спальни. Раз в три дня я буду просыпаться, смотреть на календарь, есть, пить, принимать ванну и так далее. Бодрствовать я намеревалась только один час. Я уже подсчитала: в течение следующих четырех месяцев, или 120 дней, я проведу без сна всего сорок часов.

— Приятных снов, — пожелал Пин Си.

Его лицо было бледным, мясистым, чуточку расплывчатым — может, из-за вазелина на подбородке, — но взгляд оставался острым, настороженным, глаза — темными, ясными. И, хотя я понимала, что он приколист, все равно доверяла его решительности. Он не выпустит меня отсюда. Он был слишком самоуверенным, чтобы не сдержать слово, и слишком амбициозным, чтобы упустить такую возможность и не воспользоваться моим предложением. Спятившая женщина, запертая в квартире. Я захлопнула дверь перед его носом. Он вставил ключ и запер замок.

Я приняла первую дозу инфермитерола из сорока, прошла в спальню, взбила подушку и легла.

Через три ночи я проснулась в кромешной темноте, сползла с матраса, зажгла свет и прошла в гостиную, ожидая увидеть на двери царапины от когтей — свидетельство того, что дикого зверя держат в клетке против его воли. Но не нашла ничего. Пин Си даже не вычеркнул дни в календаре. Моя квартира была почти неузнаваема — голая, чистая и пустая. Я могла представить, как какая-нибудь хорошо одетая агент по недвижимости врывается в нее — шарфик в цветочек трепещет, как парус, рядом с ее поднятой рукой, когда она расписывает достоинства жилья паре молодоженов: «Высокие потолки, пол из твердой древесины, повсюду оригинальный молдинг и тишина, тишина. Из этих окон даже можно видеть Ист-Ривер». Костюм у агента канареечно-желтый. Молодожены, пожалуй, похожи на тех, которых я фотографировала несколько дней назад на Эспланаде. Воспоминание чуть исказило воображаемую картинку, но я знала, что к чему. Еще я знала, что три дня прошли без меня и что впереди долгий путь.

Я не видела никаких следов пребывания Пин Си, пока не добралась до кухни: пивные банки «Пабст блю риббон», фольга, измазанная чем-то вроде буррито, «Нью-Йорк таймс» от 2 февраля. Я написала список всего, что мне нужно, и прилепила стикер к столу: «Имбирный эль, крекеры с фигурками зверушек, пепто-бисмол». И еще: «Убирай за собой весь мусор после каждого визита! Вычеркивай дни!» Я предположила, что Пин Си заканчивал переговоры или составлял планы какого-нибудь видеопроекта, но еще не взялся за реальную работу. У меня было именно такое ощущение.

Я достала из холодильника кусочек пиццы и съела ее холодной, закрыв глаза, пошатываясь под флуоресцентным светом, струившимся с потолка и отражавшимся от кухонного пола. Надо было купить лампу солнечного света. Только мысль пришла мне в голову, как вдруг зазвенел звоночек в уголке моего сознания, напоминая, что надо принять витамины. Я глотнула сероватую воду из крана. Когда выпрямилась, то ощутила легкий приступ паники при мысли о запертой двери. Если с Пин Си что-нибудь случится, я тут так и умру. Но паника утихла, как только я выключила свет на кухне.

Я быстро помылась, положила грязное белье в машину, выполнила несколько упражнений, почистила зубы, приняла инфермитерол и вернулась в спальню. Все мои чувства были притуплены. Все казалось будничным и рациональным. Перед тем как отключилось сознание, я представила Тревора, то, как он опускается на одно колено и делает предложение своей очередной подружке. Самонадеянность. Глупо желать чего-то «навсегда». Мне стало почти жалко его, ее. Я услышала собственный смешок, потом вздох и стала уплывать, возвращаться в холод.

Второе пробуждение пришлось на середину дня. Я проснулась, держа во рту большой палец. Я вытащила его; он был белый и морщинистый; у меня болела челюсть, и это заставило вспомнить о судорогах, которые бывали у меня при орале. Меня это не испугало. Я встала, голодная и настороженная, и пошла на кухню. Пин Си вычеркнул шесть дней из календаря и прилепил на холодильник записку: «Виноват!» Я открыла холодильник, прожевала кусок пиццы, приняла витамины и заглотнула банку «Швепса». На этот раз контейнер для мусора был пустой, без мешка. Я оставила пустую банку на кухонной столешнице и лишь мельком вспомнила Риву и жестянку из-под диетического «Севен-ап», полную текилы, помылась, расчесала волосы, сделала несколько упражнений и так далее. Сказала себе, что сменю простыни, когда проснусь, приняла инфермитерол, легла, помассировала пальцами челюсть и отключилась.

Третье пробуждение — девять дней взаперти в квартире. Я почувствовала это по своим глазам, когда встала, — вялость мышц, вероятно, тех, которые фокусировали взгляд на удаленных объектах. Я убавила яркость ламп. Стоя под душем, прочитала этикетку на шампуне и задержалась на словосочетании «лаурилсульфат натрия». Каждое слово ведет к бесконечной цепи ассоциаций. «Натрий»: соль, белый, облака, туман, ил, песок, небо, жаворонок, струна, котенок, когти, рана, железо, омега.

Четвертое пробуждение, и снова мой взгляд зацепился за эти слова. «Лаурил»: Шекспир, Офелия, Милле, боль, витражное стекло, дом пастора, пробка для задницы, чувства, свинарник, змеиные глаза, горячая кочерга. Я выключила воду, проделала все необходимое с бельем и прочее, приняла инфермитерол и легла на матрас. «Сульфат»: сатана, кислота, Лайм, дюны, опухоли, горбы, гибриды, самураи, суфражистки, путаница.

Так трехдневными отрезками и проходили мои часы. Пин Си исправно следил за календарем и мусором. Как-то я написала записку и попросила принести вместо «Швепса» «Канада драй». В другой раз я попросила антистатические салфетки. Я не обращала внимания на пыль на подоконниках, волосы и нитки между половицами. Я написала записку: «Подмети или заставь меня подмести, когда я буду в отключке». Я забыла имя Пин Си, потом вспомнила. Прошла по коридору до запертой двери квартиры и неопределенно кивнула, одобрив идею замка, словно это была просто идея — сама дверь, концепция двери. «Платон»: мел, цепь, Голливуд, Гегель, carte postale ^[2], банановый дайкири, бриз, музыка, дороги, горизонты. Я ощущала, как несомненность реальности вымывалась из меня, как кальций из костей. Я морила мозг голодом, доводя его до забвения. Я чувствовала все меньше и меньше. Слова приходили, и я произносила их мысленно, потом опиралась на их звучание, тонула в музыке.