Теткины детки - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Шумяцкая cтр.№ 73

— Ты не имеешь права! — вдруг отчетливо сказала Любочка.

— На что? На что я не имею права?

— Ни на что. Я твоя жена, законная. А она… она проститутка. Она чужого мужа украла! И квартиру ты не получишь, так и знай! Я тебе ребенка обездолить не дам!

— Значит, обездолить… Ты, наверное, хочешь, чтобы я вернулся, а, Любочка? — вкрадчиво спросил он. — Хочешь, хочешь, я знаю. Я вернусь. — Любочка дернула шеей и сцепила пальцы. — Только ты об этом пожалеешь.

Повернулся и вышел. Возвращаться он никуда не собирался.

На Новый год они с Майкой собирались к Витьке на дачу. У Витьки нарисовалась новая пассия. Был он бодр, весел и безмятежен. «Счастливый, подлец!» — подумал Марк, кладя трубку. Они уже обо всем договорились: где, когда, кто шампанское, кто курицу. «Счастливый, подлец!» — и набрал номер родителей.

— Хорошо, что ты позвонил! — сухо сказал отец.

— Да как же… да я ж не мог… перед Новым годом… — забормотал Марк. Звонил он им нечасто. А от Майки — никогда.

— Хорошо, что ты позвонил! — со странным нажимом повторил отец. — Мать просила купить торт. И с вином какая-то ерунда. Захвати, пожалуйста, бутылку сухого, грузинского.

Марк молчал. Он не был потрясен. Он был раздавлен.

— Алло! Ты что молчишь?

— Папа, — медленно сказал Марк, набрал в легкие воздух, выдохнул и — еще медленней: — Па-па. Мы-с-Ма-йей-со-би-ра-лись…

— Мы ждем вас к десяти, — как будто не слыша, сказал отец. — Так не забудь вино, — и повесил трубку.

Майка на кухне жарила курицу. Он стоял у двери и смотрел на ее затылок с подколотыми вверх утренними выходными волосами. Затылок дрогнул и повернулся.

— Что? — спросила Майка. — Что смотришь?

Он молчал.

— Нет, — сказала Майка. — Не может быть. Или — да?

Размахнулась и швырнула нож в мойку. Нож зазвенел, и ему почудилось, что в голове у него что-то разбилось и осколки, звеня, раскатились по всей кухне.

— Иди ты знаешь куда! — кричала Майка, стаскивая фартук. Узел затянулся, и она все дергала и дергала за тесемку, и стонала от бессилия, и дергала снова. — Вместе со своими папочками, мамочками, любочками! Чтобы я тебя больше здесь не видела!

Он подошел к ней, взял обеими руками за голову и прижал к груди.

А Новый год получился хороший. Ну просто очень. Мама сделала фаршированную рыбу. Теща, не отрываясь, смотрела телевизор. Пили грузинское вино. И торт оказался свежий. «Абрикотин». В общем, праздник удался.

После Нового года что-то у них надломилось. Майка стала суше, исчезла ее леденцовая сладость. Мать ее поджимала губы, бормотала что-то под нос, закрывалась в своей комнате. Ванька дичился, втягивал в плечи головенку, когда Марк протягивал руку, чтобы его погладить.

— Ты давай решай, что ли, — безразлично сказала Майка, пуская в потолок струйки дыма.

— Я решаю.

— Ага, давай, давай, не затягивай.

После работы он по-прежнему мчался к Любочке, возвращался посреди ночи. Майка больше не выбрасывала из-под одеяла сонную руку, лишь чуть-чуть отодвигалась, освобождая ему место, и поворачивалась на другой бок. Начинался дачный сезон. Отец все чаще говорил о том, что из подпола пора откачивать воду, и дорожки чистить, и новые доски покупать, и грузовик с песком, и… В первую весеннюю оттепельную субботу погрузили в машину сумки с продуктами, тюк с постельным бельем, потом за порошком в хозяйственный, потом за новой тяпкой, да, и гвозди. Гвозди не забыть. Любочка сушила на заборе спальные мешки, проветривала чердак, выметала из углов паутину, орудуя шваброй как штыком. Ночи были еще промозглые, влажные. Они лежали в своей ложбинке и дрожали, боясь прикоснуться друг к другу. Домой он вернулся в воскресенье ночью. Майки не было. Он на цыпочках обошел квартиру, заглянул в ванную и туалет, пошарил в кладовке, зачем-то открыл и закрыл духовку. Майки не было. Он постучал тихонько в Ванькину комнату.

— Тамара Федоровна!

Майкина мать заворочалась в постели, щелкнул выключатель. В свете ночника ее кожа отливала нездоровой тусклой желтизной. Он посмотрел ей в лицо и увидел, что там живет ненависть.

— Что тебе?

— Вы не знаете, где Майя?

— Не знаю и знать не хочу, что там у вас происходит!

Ночь он провел на кухне. Все как положено в плохих фильмах: курил, пил воду из-под крана, вскакивал на каждый шорох, подбегал к двери, потом к окну, смотрел во двор, прислонясь лбом к холодному стеклу. Майка пришла в семь утра. Хлопнула дверью, бросила на тумбочку сумку, скинула сапоги. В руках у нее был сверток. Она прошла в кухню, не замечая его долговязой фигуры, торчащей посреди коридора. Развернула газету и поставила на стол бутылку «Хванчкары».

— Ты что? — Он захлебнулся словами и долго кашлял, пытаясь вытолкнуть из горла застрявший комок. — Ты что? У Котэ?

— Иди, — холодно сказала Майка. — Умывайся. На работу опоздаешь.

Он прошел за ней в кухню, пустил воду, залил недокуренную сигарету и аккуратно выбросил в мусорное ведро. В комнате залез под кровать, вытащил свой старый матерчатый чемоданчик, покидал рубашки, белье, принес из ванной бритву и зубную щетку.

— Пока! — сказал он, натянув кепку и пальто, и бросил на тумбочку ключи.

— Пока! — ответила Майка, поймала ключи на лету и положила в карман джинсов.

Вечером после работы он приехал к родителям.

— Я у вас поживу, — сказал, затаскивая в квартиру чемодан.

Отец молчал. Надо было объясняться.

— Я у вас поживу, — повторил он, не зная, что еще сказать.

— Выгнали? — спросил отец.

— Сам ушел.

— Почему не домой?

— Не могу. Надо привыкнуть.

— Ну, живи пока, — сказал отец и отвернулся.

Мать бросилась застилать диван.

Через неделю жизни на родительском диване он стоял у входа в Майкин институт. Она выскочила из стеклянных дверей и, не замечая его, бросилась вниз по ступенькам. Пола длинного черного пальто завернулась и хлестнула его по коленям.

— Постой! — сказал он и поймал ее за эту полу. Майка затормозила на полном скаку и уставилась на него. Взгляд у нее был странный: нахальный, веселый и выжидающий. — Садись! — Он впихнул ее в машину.

— Ко мне нельзя! — быстро сказала Майка.

— Котэ? — усмехнулся он.

— Дурак! Мама. — Она протянула руку и провела тыльной стороной ладони по его щеке.

Он схватил ладонь и судорожно сжал. Ему казалось, что в руке у него трепыхается воробей.

— К Витьке? — спросил он.

Она кивнула.

…Отец встречал его в дверях. Стоял широко расставив кривоватые непреклонные ноги в выцветших тренировочных штанах.