"Еврейское слово". Колонки - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Найман cтр.№ 59

Кто когда-нибудь может про что-нибудь худое сказать, что он в этом виноват? Никто никогда. Ну разве что Ельцин. Но уже в отставке. Да и кому это нужно? Только себе – чтобы совесть, так сказать, маленько очистить. Публике во всяком случае не нужно. Если ты перед ней повинишься, она немедленно: ах так? тогда пошел вон, под суд, в тюрьму! Неудивительно, что у политиков виноваты все кроме них. Спецслужбы недружественных государств. Мировая закулиса. Это фон даже не обсуждаемый, константа – как свет днем и тьма ночью. Ну, и внутренние враги, понятно. Интеллигенция, которую сейчас клеймят исключительно «либеральной» – что в чаду пропагандистского сумбура значит примерно то же, что «экстремистский». Отдельно сами экстремисты, среди них первые – туманные ваххабиты. «Несогласные» – эти даже хуже экстремистов. Некоммерческие гражданские организации – крапивное семя.

Вот из них приходится выбирать, кто виноват. Сгоряча выделили – футбольных фанатов; кавказцев; националистов; коррумпированную милицию. Всех пришлось отменять. Болельщиков – потому что это инициативный, энергичный, здоровый духом отряд нашей молодежи. (А если без демагогии, то где еще дать этой силе разрядиться, если не на стадионе?) Кавказцев – потому что у нас многонациональная страна, что означает, что она живет под непреходящей угрозой отпадения Кавказского Юга. Националистов – потому что власть сама их растит, чтобы, как население забурчит, сказать: вы что, погромов хотите? Милицию – потому что, коррумпированная или реформированная, другой нет, и без нее хуже. Пришлось возвращаться к опробованному, хоть и жалкенькому. Виноваты те, которые выходили на несанкционированные. То есть те сто-двести человек, которые раз в месяц инерционно сходились к Триумфальной площади защищать 31-ю статью конституции, а Лужков им инерционно на это санкции не давал. Тут их похватывали омоновцы и запихивали в спецтранспорт.

После беседы премьер-министра с нацией появились подробности. Во-первых, в модальности обвинительных речей. Он у нас сейчас в стране единственный начальник. Чем начальник отличается от неначальника, известно всем. Начальник – это тот, кто может любому в глаза хамить, а ему никто ни-ни. Премьер сказал, что те, кто критикуют его режим, воры, они поиздержались и рвутся к деньгам – вот и вся их оппозиционность. И еще, что критикующим милицию придется сбрить свои интеллигентские бородки и пойти самим в нее служить.

Почему только бородки? И усишки – у кого есть. И пейсики – если развивать тему. А там и лысинки отполировать или прикрыть. Но главное тут не образность, а тон. Тончик. Принципиально НЕ либеральной интеллигенции. Принципиально тех, кто перегораживает Ленинградский проспект, заполняет Манежную, выбирает подходящие физиономии, чтобы изувечить, вытаскивает из вагонов метро, чтобы избить ногами, и так далее. Этим объявляется: вот правильная тональность нашей-вашей жизни.

Не стоит объяснять мою отрицательную реакцию тем, что я гнилой интеллигент, который обижается на вульгарность, на полублатной жаргон. В свое время я проработал несколько лет на заводе, из них два года в смену в цеху, так что никакая лексика меня не смущает, никакие обороты не шокируют. Мат мне претит, но я не борец с матерщиной, не защитник чистоты языка. Я выступаю против примитивизации жизни, против низведения ее уровня до как можно более низменного. Ибо что получается? – если демократ, то дерьмократ, приватизация – прихватизация, если интеллигент, то бороденка. И это не кто-то лается в автобусе, а вождь, элита, олицетворение нации. В годы моего детства было – шляпа, очки. Куда прешь, шляпа, надел очки, думаешь, умнее меня? И посмотрите, до чего доехало.

Лицо кавказской национальности, лицо еврейской национальности, славянский тип внешности. Так мы видим людей. Человеческое лицо, как учили когда-то в школах, образ и подобие Божие мы отождествляем с олицетворением нашей антипатии, неприязни, ненависти. К кому-то, кого из категории, как учили когда-то в школах, ближних мы автоматом, инстинктом переводим в категорию врагов. Совершенно как по половому признаку: вон баба идет, надо ее снять. И слишком похоже на Германию при нацистах, когда на улице были развешаны плакаты с пятью самыми распространенными типами евреев, которых следовало отлавливать и сдавать на живодерню. Четыре года назад меня ограбили в моем подъезде, друзья настояли, чтобы я заявил в милицию. Следователь спросил: кавказцы? азиаты? Я не знал. Он показал мне альбом. Среди десятков лиц одно-два были по типу похожи на моих разбойников. Даги, сказал он, дагестанцы. Наш глаз сортирует уже сам собой, независимо от нас. Лет за двадцать до этого я в такси рассказывал приятелю о встрече с симпатичными азербайджанцами. Левон, Алик, Муслим. Левон, веско сказал таксист, армян, Алик – молдаван, один Муслим – азербайджан, и то сомневаюсь… Осталось научиться различать обонянием, как звери, уткнувшиеся носами в землю.

Премьер в этом не виноват. Такое положение вещей сложилось за тысячи лет до его рождения, досталось ему как данность. В вину ему можно поставить, что он его принимает, не говорит о нем правды. Это разъедает народ много хуже воровской, взяточнической и прочих безнадежно обличаемых коррупций. Так же, как когда он ставит в один ряд Ходорковского и Мэдоффа, получившего 150 лет тюрьмы за мошенническую пирамиду. Это все равно что сравнивать подлоги на наших выборах с Уотергейтом. По этой логике: Никсон был подвергнут импичменту – тогда и нашего президента давайте.

Что касается вышедших на улицу, по большей части, подростковых (за исключением профессиональных расистов) толп, им не светит в жизни ни-че-го. Дорожить нечем, они готовы к разрушению – себя, других – к зоне, к смерти. Сейчас их и всех вообще власть хочет охомутать уроками формального патриотизма. Это – скажу наивное слово – нечестно. Гадать, а тем более выдумывать, на ком вина, – попусту тратить время.

Почему для меня такие немодные, высмеиваемые большинством вещи, как уважительное обращение, вежливый тон и интеллигентный язык предпочтительнее вульгарности, хамоватости, приблатненности? Попробую объясниться.

Не так это самоочевидно. Дело не во вкусе и вообще не в эстетике. Мне приходилось слышать впечатляющую простонародную речь, крайнюю свободу выражений, талантливые выпады площадного остроумия, блестящие непристойности. Пушкин не стеснялся крепкого слова ни в стихах, ни в личном общении, пьесы Шекспира или прозу Рабле не назовешь образцами благовоспитанности. Дело также и не в этике. Человеку, когда он унижен, терпит насилие, загнан, не до деликатности. Дело в лишении человеческого рода права жить в соответствии с заложенными в человеческое существо первопонятиями.

То, что межнациональные стычки, вспыхнувшие, как фаеры в руках фанатов в декабре, основаны на этнической антипатии, доходящей до ненависти, – общее место, точнее, тавтология. Но не так банальна практика этих столкновений. Начинаются они с того, что противостоящие стороны маркируют одна другую: кавказцы! русские! Для этого надо – узнать. По внешности, по лицу, по цвету волос и глаз, усам и твердости черт у южан, курносости и мягкости линий у северян. Способность различения у тех и у других сидит, как сейчас говорят, на генетическом уровне, как говорили раньше – в подкорке.