Змеиная верность - читать онлайн книгу. Автор: Анна Акимова cтр.№ 30

Пройдя поляну, редкий лесок, дорогу и поднявшись на пригорок, они наконец увидели Песчаное озеро – большую круглую чашу темной воды, опоясанную по периметру широкой полосой мелкого белого песка.

– Ну вот, это и есть наша Песчанка, – провозгласил профессор Обухович, широко разводя руки. – Во-он там, у того берега, видите, кувшинки цветут. Красота неописуемая! По берегу туда, конечно, далековато, но можно сплавать напрямик, кто не боится. Степа, ты с ластами, сплавал бы, нарвал дамам кувшинок…

– Попозже, пап, они ведь стоять долго не будут, завянут сразу, – отозвался Степан, разгружая сумку и бросая на песок ласты и маску.

На озере было малолюдно, лишь стайка поселковых мальчишек плескалась неподалеку в воде. Взрослый люд, видимо, еще отсыпался после трудовой недели.

Профессорские гости, гомоня и перекрикиваясь, разбрелась по берегу. Стелили на песок полотенца, раздевались, осторожно брели босиком к воде. Вскоре послышались плеск воды, хохот и визг.

Лиза и Людмила стояли и смотрели вслед Петракову и Зое. По-прежнему держась за руки, они уходили в сторону от остальной компании и вскоре скрылись за ивовыми зарослями, подступившими к самой воде.

– Люд, ты хоть вид делай, что веселишься, – тихонько сказала Лиза. – Нельзя портить деду праздник.

– Я веселюсь, Лизочек, – всхлипнула Людмила и, горестно ссутулившись, отошла на несколько шагов, бросила на песок полотенце, не раздеваясь, легла на него лицом вниз и затихла.

Лиза минуту постояла, подумала, покачалась с пятки на носок. Нет, так дело не пойдет, решила она.

– Люда, вставай! – сказала она резким командирским голосом. С Людмилой иногда надо было так, порезче, за годы дружбы Лиза хорошо ее изучила. – Вставай, слышишь?! Давай-ка, кончай реветь, снимай шорты и топик, а то никто не увидит твой новый купальник. Зря мы, что ли, его покупали?

– Лизочек, они там… – Людмила повернула к Лизе несчастное зареванное лицо. – Они, наверное, там…

– Ну что, что они там? Сексом, что ли, занимаются? Сама знаешь, что нет, там место открытое. Максимум – целуются. Ну и что? Это еще ничего не значит! Ты вон со сколькими парнями перецеловалась, и что? И ничего!

Она говорила чепуху и сама понимала, что чепуху, но это было неважно. Людмилу надо было уболтать, и тут важны были не смысл и логика, а убедительный тон.

– Ты думаешь? – В дрожащем голосе Людмилы затлела слабенькая надежда, и это было уже кое-что.

– Уверена! – отчеканила Лиза. – Вот что, Люда, мы сейчас пойдем купаться, потом будем загорать, играть в мяч, болтать со всеми, смеяться и строить глазки аспирантам. Мы будем веселиться! Поняла?

Людмила неуверенно кивнула.

– Ну вот, молодец, – одобрила ее Лиза. – А потом вернемся на дачу, а та-а-м… Наталья Васильевна столько вкусненького наготовила! Пирожки разные и тортики, и шашлыки!.. Людмила! Шашлыки! И котенка мы с тобой обязательно возьмем, будет у нас кот! А то, что Пашечка сейчас с Зоей – совершенно ничего не значит. Ни-че-го! А киснуть и кукситься нельзя. Мужики терпеть не могут плакс! У нас все будет хорошо!

Людмила слабо заулыбалась и послушно начала стягивать шорты.

– А глазки строить зачем? – спросила она.

– Для тонуса! И чтобы квалификацию не потерять! А то ты скоро все навыки утратишь.

…Они вдоволь наплескались в теплой воде у берега, поиграли в старую-старую детскую игру «на паркете в восемь пар мухи танцевали…», покидали мячик в кругу, позагорали. Потом снова купались, жевали бутерброды, пили минералку… Людмила, хоть и поглядывала в сторону ивовых кустов, повеселела, стала смеяться, строить глазки и преуспела настолько, что аспиранты Юра и Вадим начали ссориться между собой, наперебой оказывая ей знаки внимания.

Становилось все жарче. Солнце взобралось в самый центр небосвода и остановилось там, изливая на землю потоки плотного сухого тепла. В лесу примолкли птицы. Только кукушка время от времени подавала голос.

«Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось?» – про себя спросила Лиза. Кукушка смолкла, но тут же, как будто спохватившись, закуковала снова.

Не считается, решила Лиза. И вообще это ерунда. Но неприятное сосущее чувство осталось. И вообще она как-то вдруг устала от шума и веселья, захотелось покоя и тишины, захотелось домой.

Между тем народ разошелся и веселился вовсю. Воду у берега взбаламутили. От криков и смеха звенело в ушах. Вдобавок кто-то включил плеер, под громкую музыку стали плясать дикарские танцы. Еще наперебой фотографировались – поодиночке, группами, все вместе…

Андрей Степанович снова начал подбивать сына сплавать на тот берег за кувшинками «для дам», но Степа в общей кутерьме никак не мог найти свои ласты и маску.

– Ну вот здесь же лежали, ну куда делись? – с досадой ворчал он. – Может, кто поплавать взял? Народ, у кого ласты?!

Ласт ни у кого не было.

– Может, пацаны сперли? – предположил Максим. – Утром тут крутились, а теперь слиняли. Наверняка они.

– Точно! Больше некому! – негодовал Степан. – Ну, попадись они мне! Найду и уши оборву!

Степан расстроился и ни за какими кувшинками не поплыл.

…Лиза оставила Людмилу в компании Юры и Вадима и пошла к озеру. Она вдруг решила, что сама сплавает на тот берег и полюбуется кувшинками. Нет, рвать не будет, она вообще не любила, когда рвут цветы, просто полюбуется. И поплавает в чистой воде, а не в той грязи, которую развели у берега. И чуточку побудет одна. Иногда ей остро не хватало одиночества.

Она вошла в воду и поплыла, все больше удаляясь от гвалта, музыки и суеты. Солнце припекало ей макушку, вода была теплая, как парное молоко, но иногда тело на мгновение омывало прохладной струей – со дна озера били родники.

Лиза плыла легко, движения доставляли ей удовольствие. Плавала она хорошо и никогда не боялась заплывать далеко. Она знала – на воде всегда можно удержаться, если вести себя правильно. Она спокойно могла лежать на воде, если надо было отдохнуть, могла «стоять» в воде, широко раскинув руки, и плыть могла в любом положении – и на спине, и на животе, и на боку. Когда они с Людмилой жили в Крутоярском лагере, она одна из девчонок плавала с парнями на «остров» – безымянный кусок суши посреди Оби, а Обь – река широкая и сильная.

На душе у нее стало спокойно и легко, все тяжелые мысли словно смыло теплой водой. Все будет хорошо, решила она, все так или иначе утрясется, и опять наступит спокойная, простая, понятная жизнь. Надо вообще выбросить из головы все то, что мешает ей жить легко и просто, все эти мысли об убийстве Ленки и Михалыча, о Петраковских женах, о странностях Валерки Николашина и о Бахраме Магомедове, сидящем в тюрьме. В конце концов, она не сыщик, она не умеет расследовать преступления. Во всем разберутся без нее, на то есть специалисты. Бахрама, если он не виноват, выпустят, а кого надо – посадят. Вот так!