Дом малых теней - читать онлайн книгу. Автор: Адам Нэвилл cтр.№ 62

— Дайте высушенной коже восстановить эластичность. Промойте теплой водой, затем аммиаком, затем сульфированным маслом животного происхождения. Поместите образец во влажную емкость на одну ночь, затем отделите кожу… промойте кожу…

Единственный свет в кабинете дарила настольная лампа, но Леонард без труда находил свои шрамы и бережно ощупывал их. Прошелся пальцами по бороздам, оставшимся на боках. Погладил длинный брюшной разрез, сбегающий вниз, к безволосому лобку, и содрогнулся, закатив глаза. Аккуратно надавив на мучнистую, тонкую плоть брюшины, он зажмурился от наслаждения и извлек из пупка шарик скатавшейся одежной пыли.

— Просоленная, свежая кожа крупного млекопитающего может быть вымыта мылом марки «Айвори», подвергнута троекратному ополаскиванию, обезжирена бензином…

Эйфория была столь сильна, что по внутренней стороне его бедер стек крохотный ручеек мочи из розоватого отверстия в гладком паху.

— Заполните отверстия хлопком, присыпьте крахмалом, смойте всю кровь…

Человек, которого порой величали Леонардом, со свистом вобрал в себя воздух. Его ноги дрожали. Те части его безволосых рук, что все еще были подвержены искушению ощущений, были вознаграждены выступившими мурашками, не имевшими никакого отношения к его наготе.

Отвлекшись ненадолго от записи, он сосредоточил взгляд на сейфе. Слишком просто — сникнуть наземь и утонуть в этом золотистом мельтешении сущностей, дать ему пройти себя насквозь…

— Отмойте череп мылом и водой, смешанной с аммиаком и сульфатом натрия…

Из ниши в стене он извлек деревянный сундук, препорученный ему когда-то самим Последним из Мучеников. Подробности его правопреемства сразу же всплыли в памяти, но он изгнал их, ибо память и поныне причиняла ему великую боль. То время, когда Маэстро не смог более нести бремя Великого Искусства и требований своей труппы, тонуло в серости и безысходности. Мэйсон, нашедший его еще мальчишкой, явил ему чудеса чудес. Мэйсон сделал его преемником и служителем великой традиции.

Леонард поставил сундук на стол Кэтрин — на алтарь, перед которым она заседала вот уже двенадцать месяцев, купаясь в лучах его искреннего обожания, — и откинул крышку.

— Лицевая форма, отлитая из воска, должна быть соединена с манекеном на данном этапе! — воззвал громогласно Последний из Мучеников, и исступление Леонарда достигло той точки, когда он больше уже ничего не слышал, попросту не мог слышать. Едва он извлек крохотную золотистую отливку в виде руки из выложенного бархатом отделения сундука, слезы брызнули из его глаз, укутав реальность пеленой.

Священная Длань Генри Стрейдера, первого из известных Мучеников! Мощные пальцы святыни, отполированные до блеска, нависли над ладонью, как будто рука эта была обращена к толпе обожателей в величественном жесте.

Собственные руки Леонарда, обтянутые белыми перчатками, дрожали, из пальцев, соприкасавшихся с золотистым футляром, будто изъяли все кости. Он рыдал.

— Священный учитель, — взмолился он сквозь всхлипы, — протяни же руку сему миру сквозь мой бренный сосуд. — Ему хотелось вскричать во всю мощь легких, но он сдерживался, боясь, что счетовод в соседнем кабинете завозился допоздна, что кто-нибудь пройдет по улице под самыми окнами и услышит его. — Открой сей путь и возвысь то знание, что служит нам истинным крестом. — Леонард шмыгнул носом и мотнул головой, избавляясь от стоящих в глазах горючих слез.

Столь малая часть была спасена после того, как разобщенные останки Генри Стрейдера были обнаружены нищими на той грязной улице тем хмурым утром шестого июня 1649 года.

Мощь откровения, не поблекшая с годами, обрушилась на него — он в самом деле держал в собственных презренных руках одну из немногих уцелевших частей Первого Мученика. Истинный перст Стрейдера, вернувшийся на родину после убийства своего обладателя. Лишь думая об этом, Леонард всякий раз впадал в благоговейный транс.

— И да благословят сии высшие блага паломничество твоего хранителя. — Леонард поцеловал золото руки. — И да будут другие ущербные спасены, как я был спасен.

Он разомкнул футляр и извлек на свет божий маленький конверт. Бережно освободил его от защитного материала — ткань была жесткая, коричневая: обрывок платья короля, что не сносил своей главы. И вот наконец перед Леонардом предстал средний палец правой руки Стрейдера — черный, как солодковый корень, и почти невесомый.

Когда Леонардовы пальцы сомкнулись на мощах, все его тело сотряс сильнейший спазм. Прежде чем благодать сошла на него пополам с беспамятством, он судорожно расстелил коричневую тряпицу на столе Кэтрин и опустил на нее перст Мученика.

… Вновь обретя дыхание, Леонард оттер пот со лба и переносицы рукой в перчатке. Осторожно, держа древнюю кожаную маску за подбородок, он извлек Смитфилдскую Святыню из сундука. Запах древней мирры и застарелого пота защекотал его ноздри.

Длинные пряди смоляных волос ниспадали с реликвии, мягко щекоча его колени. Он с трупом стоял на ногах, созерцая крапчатую кость Генри Стрейдера — фрагмент черепа с чудом сохранившимся, обесцветившимся обрывком скальпа. Столь опустошающим разум было чувство приобщения к святыне, что он побоялся очередного приступа энуреза.

Задержав дыхание, ощущая, как сухожилия трепещут, словно туго натянутые струны, он водрузил Смитфилдскую Святыню на собственную старую безволосую голову. Когда осколок черепа упокоился на его коже, он пал ниц, опершись на руки, и зашептал из-под своей безликой кожаной маски, плотно прильнувшей к разгоряченному лицу:

— Живи во мне, о Творец, дабы я продолжил твои деяния, и да воскресни вновь. Пока ты оберегаешь и направляешь их, мы так же да будем направлены и спасены.

— Его религия не понимала. Его наука не давала объяснений. Но мой дядя нашел кое-что. И оно проделало столь долгий путь к нему, что ты даже не можешь себе представить. Разумеется, был некий ориентир… путеводная звезда… Как и у тебя, дитя мое.

Пока Кэтрин бежала, оскальзываясь, по отполированному полу коридора, голос Эдит, сухой и властный, снисходил к ней откуда-то сверху, из этого склепного пространства над лестницей, заглушая ее отчаянные, лишенные последнего дыхания призывы к Майку.

Хозяйка дома вещала со своего инвалидного кресла, закрепленного в подъемнике на балюстраде первого этажа, — кресла, что, казалось, вбирает в себя без остатка старушечье чахлое тело. Вот только теперь оно, это тело, выглядело чем-то большим, чем просто скелетик, закутанный в черную ночнушку. Маленькое бледное лицо Эдит, подсвеченное снизу красными сполохами отраженного от коридорных стен света, обрело поистине дьявольские черты.

Майк не был снаружи Красного Дома, этого великого и ставшего уже нестерпимым монолита о множестве башен, крыш, дымоходов и флеронов, царствующего в безграничной и непостижимой ночи. Кэтрин звала его, кричала, мчась по улице, стылой и неосвещенной, к черным воротам. Ответа ей не было.