Мир Чаши. Дочь алхимика - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Серебрякова, Филипп Крамер cтр.№ 30

— Денечка вам доброго, — поздоровался мужик. — Пойдемте, провожу вас. Меня Дроздом кличут, — и, едва отряд успел спешиться, потянулся взять мышастую под уздцы, но наткнулся на руку хозяйки.

— Я справлюсь, — весело заверила она.

— Да я бы это… — помявшись, начал мужик, — коника бы пани атаманше довел, а она мне монетку бы вручила…

Пани атаманша, вот как.

— А давай, — кивнула Жозефина, передавая поводья и следом перебрасывая медяк. Дрозд, просияв, ловко сцапал и то и другое и повел отряд по главной улице.

— Хорошо, пани атаманша, у вас получается ноблей прикидываться, — болтал проводник, ведя их к корчме, привычно угнездившейся в самой середине селения. — Да здесь, в столице атаманской, нужды на то нету: никто чужой-то нас не найдет, без знака нужного или тропки не знаючи никак не дойти, по лесу плутать будешь. Ни сверху нас не увидеть, ни на картах — сверху чародейство защищает, а картоделам уплачено, и кажный год платится. Видно, знающий кто вас вывел, вот вы и смогли прийти.

— А как место-то называется? — уточнила «пани атаманша», обходя тему тайных троп.

— По-разному, — взмахнул рукой Дрозд. — Веселой Слободой зовемся, Игрищем, Омутом иногда, а чаще всего Погольем. У нас же и история своя есть, не с ровного места выросли — жил, говорят, удачливый и лихой атаман, все его уважали, большо-ой хторитет у него был среди ловких людей. Вот и решил он такое место выстроить, чтоб вольные могли себя там спокойно чувствовать и жить как люди, среди своих. Вот селение Поголье и есть, потому что атамана имя было Погола.

Никак не ожидала Жозефина найти себя однажды в разбойничьей столице, вольной вольнице; но место казалось весьма гостеприимным, а выказываемое «пани атаманше» уважение выглядело куда более теплым и искренним, чем было порой почтение к нобле де Крисси. Она поблагодарила проводника на словах и еще одной денежкой, и тот, рассыпавшись в любезностях, убежал обратно к воротам. Оставив коней у коновязи, где скорее со скуки, чем от голода пощипывали реденькую травку еще четыре скакуна, отряд вошел в указанный провожатым кабак и направился прямиком к стойке.

Корчма как корчма, обычная для зажиточного селения: каменные стены первого этажа внутри обшиты досками, добротный пол, тяжелые — не вдруг поднимешь — столы и лавки; под потолком на цепях приспособлено тележное колесо, все в остатках сожженных ночью свечей.

— Чего желаете? — Корчмарь, мужик невысокого роста, но не про всякую дверь в плечах и животе, приветливо улыбнулся, наваливаясь могучей грудью на стойку.

— Еды на всех, — улыбнулась в ответ Жозефина, — и подскажите — где тут у вас можно помыться и одежды прикупить?

— Майка! — трубным голосом взревел корчмарь, и из-за двери за стойкой высунулась веснушчатая мордашка. — Еды панам, на семерых!

— Шча! — пискнула мордашка и исчезла.

— Одежку вон можно на торжке взять, выйдете да увидите или по шуму найдете, тут рядышком все. А помыться — так баньку истопить можно.

— Банька — это долго, — с сожалением покачала головой Жозефина. — Побыстрее чего есть?

— А как же, — кивнул корчмарь, — есть изобретение новомодное, мыльня зовется, на заднем дворе найдете.

Разбойничий Торжок выглядел как самый обычный рынок: торговали кто с телег, кто с переносных лавок — легких шатров с прилавочком, и найти тут можно было все что нужно — одежду, припас, оружие, снаряжение, даже книги и украшения. При ближайшем рассмотрении, правда, становилось понятно, что рынок этот далеко не такой обычный, каким кажется на первый взгляд: если аккуратно заштопанную кое-где — куда стрелы попали или клинки — одежду еще могли продавать на торгу, то встретить в одной лавке одеяние странствующего друида по соседству с графским бисерным камзолом было точно невозможно.

— Что желает пани атаманша? — Лавочник, черноволосый, со слегка раскосыми светлыми глазами, принялся деловито рыться в своей телеге, на откидных бортиках которой и был разложен его товар. — Вот герцогское платье есть, недавно обоз ограбили — ни дырок, ни крови! А хотите, и плащ протектора одного водится, по запасникам прошлись.

— Удобную дорожную одежду на всех, кто какую выберет, — она обвела рукой своих людей, — и одинаковые плащи.

Торговец прищурился и указал на то самое одеяние друида.

— Вам вот оченно рекомендую, и вам пойдет, и впору будет!

Жозефина прикинула к себе костюм и однозначно признала правоту продавца.

— И еще надо платье и туфли к нему, чтоб в свет не стыдно было выйти.

— Есть замечательное, точно на вас! — и, жестом фокусника сдернув с телеги сверток ткани, он позволил ему развернуться и заструиться на вытянутых руках. Ну… к вопросу о «чтоб не стыдно»… декольте было гораздо откровеннее тех, к каким привыкла воспитывавшаяся в храме девушка (хотя все еще вполне в рамках приличий), лиф облегал тело как вторая кожа, но цвет… чистая гербовая лазурь шелка и единорог, вышитый серебром на груди и животе, со спускающимся на юбку жемчужным хвостом.

— Откуда у вас эта вещь? — спросила Жозефина, против воли гладя кончиками пальцев вышитого единорога.

— Из обоза какого-то, — пожал плечами торговец. — Под заказ для какой-то модницы делали, видимо. А вам пойдет так, как будто для вас и шили.

— Беру, — и дивной красоты шелковый сверток присоединился к друидскому платью.

Убедившись, что у всех все есть, «пани атаманша» спросила, сколько они должны.

— Две серебряные, — объявил торговец. — И всем буду рассказывать, что с моего прилавка сама Ясноглазая одевалась!

Такая дешевизна была поразительной даже для торжка, где торговали свои со своими. Жозефина отдала запрошенные деньги и уже только потом сообразила, что ее явно приняли за другую, но было уже поздно — светлоглазый брюнет уже обхаживал других покупателей, — да и не особенно важно.

Разобрав обновки, отряд вернулся обратно. Корчмарь взял денежку и, громогласно позвав некоего Жука, отправил гостей на задний двор. Мыльня снаружи была очень похожа на обычную баню, только с закрепленной на крыше — или вместо нее?.. — огромной просмоленной бочкой. Внутри же от бочки шли медные трубки с раструбами на концах.

— Краник поверните, водица и потечет, — объяснил им тот самый Жук, мальчишка лет восьми. — Бочка смоленая, черная, под солнцем греется, так что течь будет тепленькая, — и показал, где лежит мочало.

По очереди оценив прелесть новомодной мыльни — больше трех человек она не вмещала — и заменив у корчмаря испорченные болотным купанием припасы на свежие в обмен на разбойничьего скакуна, они отправились к оружейнику — «а назад к воротам пройдете малость, вывеску увидите, у них кузня еще там же». Над дверью на цепях толщиной в руку висела огромная, почти в человеческий рост, изрядно поржавевшая железяка.

— Зверолюдский скимитар, — опознал «вывеску» Фердинанд.

Внутри была самая обычная оружейная лавка: по стенам висели мечи, сабли, копья, булавы, кистени, с верхних полок хищно целились арбалеты, на вытянувшемся вдоль стен прилавке лежали метательные и боевые ножи, оружейные подвесы, оселки для заточки. В отдельном ящике под стеклом покоились образцы материалов — и привычная серая сталь, и сталь матовая, особенно прочная и гибкая, и даже метеоритное железо, из которого обычно делались с молитвами и заклинаниями ножи или наконечники копий — на длинный клинок небесной крицы не хватало.