История Франции. Средние века. От Гуго Капета до Жанны д`Арк - читать онлайн книгу. Автор: Жорж Дюби cтр.№ 51

Король, появившись в городе, «основывает», как говорится в хартии, составленной в Компьене канцлером Симоном, «институцию мира». Такова его роль. Но выступает он отнюдь не в одиночку — никакому могущественному лицу действовать так не под силу. Необходим совет, он состоит из «знатных людей» — горожан Лаона, из тех, кто сопровождает сюзерена, но также из «граждан» — жителей сите, объединенных в корпорации. Под «миром» понимается территория, которая строго ограничена, подобно тому, как это делается по отношению к зонам, поставленным под охрану мира Божия. Все люди, постоянно живущие в таком замкнутом пространстве, должны оберегать в нем мир. Если же случится, что он будет нарушен, следует избегать любого насилия. Запрещаются какие-либо захваты людей с целью опознания виновников этого насилия. Следует прибегнуть к «юстиции» (justitia — это отвлеченное понятие обозначает в данном случае хранителей общественного мира). Она будет наделена правом изгнания виновного. Таково наказание. Как и отлучение, изгнание позволяет сообществу отсечь от своего тела то, что поражено болезнью. Но если виновный не принадлежит к этому телу, то весь город волен совершить отмщение — после епископского предупреждения и истечения двухнедельного срока. Однако отныне это отмщение не должно происходить в стенах города. В случаях «смертельной злобы» запрещаются любое преследование, любая засада.

После того как король продиктовал это уложение, он напомнил о своих правах по отношению к городу. Три раза в год Лаон должен будет принимать короля, как когда-то принимал совершавших служебные поездки магистратов. Или же откупиться, заплатив 20 фунтов, то есть 4 тысячи 800 серебряных монет. Права на постой можно было требовать лишь три раза в год, исключая те случаи, когда король приезжает в это место, чтобы поднять ополчение или председательствовать на торжественном судебном заседании, будучи увенчанным короной, как на большие праздники: Рождество, Пасху, Троицу.

Вот так подобные соглашения — пункт за пунктом, год за годом, повсеместно, под воздействием короля или же другого государя и более мелких сеньоров — заменяли произвол, неопределенность. Вот так властная иерархия, с вершины до основания, оказывалась стянутой письменной формой. Конечно, эта форма не одержала верх над памятью. Но благодаря ей память закреплялась. Обычай, как это произошло с кутюмом, относившимся к фьефам, становился законом (текст, который я привел в качестве примера, свидетельствует об этом). Он начинает походить на тот закон, который Церковь сохраняла в сборниках своих установлений. Таким образом, незаметно, благодаря постепенному расширению сферы применения письменности власть сеньоров (которую эта письменность обычно укрепляла, но одновременно делала своей пленницей) попадала в руки профессионалов-законников.

За год до своей поездки в Лаон Людовик VI отправился во Фландрию, чтобы совершить отмщение Божие — «очистить этот край от греха», как выражался Сугерий, но также и ради своей собственной мести. Он одновременно хотел и продемонстрировать державную мощь в этом беспокойном фьефе королевства. На данном событии я остановлюсь несколько подробнее, ибо оно позволяет выявить структуры.

Все началось с ужасного преступления: государь, граф Фландрии, был умерщвлен в церкви, когда молился и раздавал милостыню. 2 марта 1127 г. в церкви Сен-Донасьен в Брюгге Карл Добрый погиб как мученик. Его прославили как мученика. «Страсти» его более или менее хорошо описаны. Один из таких рассказов представляет для историка исключительный интерес. Автором его является не монах, но клирик, один из служивших графу в его замке, — Галберт. Оказавшись в самом центре драмы, он записывал происходившее, день за днем, «на восковых таблицах», а затем, «в спокойные часы», создал на основе этих записей удивительный репортаж. Восхищают точность его взгляда, та тщательность, с которой он отбирает и датирует свидетельства, оценивает их, и особенно — стремление разобраться в хитросплетениях интриги. Прежде всего документ позволяет выявить профессиональный уровень писцов, которые служили у государей в начале XII века. Отчетливо обнаруживается, что без людей пера государи более не могли обходиться даже в самой северной части Франции, наиболее удаленной от центров античных традиций.

Эти люди помогали управлять сеньориями. Так, сразу же после убийства Карла совершившие его предатели «завладели архивами, относящимися к доходам графа», а новому графу пришлось спешно вызывать нотариуса, «потому что перед ним предстали люди, пасшие стада, и интенданты доменов — для отчета о том, что они ему должны». Письменность стала необходимой и для передачи сообщений. Когда рыцари Осткерке сложили с себя присягу на верность и отказались от врученной им чести, они не поехали к сеньорам, чтобы в их присутствии совершить требуемые обрядом жесты, но направили в Ипр «пергамент с их личными подписями». 20 марта 1127 г. в Брюгге пришли два письма, одно — от короля с приглашением явиться к нему для избрания нового графа, другое — от претендента (подлинность его была оспорена). Направленные к Людовику люди возвратились через десять дней с посланием от короля; кравчий графа Карла показал его горожанам, которые пришли на поле, где, вне стен города, проходили их собрания; горожане удостоверились, что письмо запечатано; им его прочитали; затем началось обсуждение, в центре которого было не какое-то лицо, но текст. Таким образом, происходило медленное изменение механизма действия властных сил, которое благодаря отчету Галберта предстает перед нами с необыкновенной ясностью.

Здесь, во Фландрии, граф является посредником Господа, граф действует от имени Господа. Как и всех наместников Вседержителя, его отличает благородство, крови; графская власть передается по наследству, от отца к сыну, старшему сыну. Иногда порядок нарушался. В 1071 году дядя графа по имени Роберт, прозванный «болотным графом», ибо он жил в низменной Фрисландии, отстранил племянников, заняв их место. Сам Карл стал в 1119 году наследником своего бездетного двоюродного брата. На этот раз наследство передавалось совершенно законным образом — с согласия совета знатных людей, по воле умиравшего, который доверил Карлу «королевство», взяв с него клятву верности. Династия широко распространилась благодаря замужествам дочерей, их бракам с самими знатными людьми. Карл был сыном короля Дании, но воспитывался, как того требовал обычай, в доме брата своей матери, что облегчило наследование: он не был чужаком.

Благородство крови определило достоинства Карла, в особенности то, что Галберт называет «рыцарством». Он был прекрасным защитником отечества, отцом и покровителем храмов Божиих, справедливым по отношению к сильным, щедрым по отношению к бедным. Весьма ярко эти качества проявились в 1124 году, когда страну поразил великий голод. То было небесное предзнаменование, гнев Господа, который намеревался покарать страну за узурпацию, совершенную Робертом Фризом. Как иначе можно было бы объяснить потрясения? Карл Добрый попытался сдержать удорожание продуктов. Он приказал высеивать ранние сорта хлеба, запретил пивоварение и, что особенно важно, открыл свои амбары. Каждый день в Брюгге помощь получала сотня бедняков. А в промежутках между подобными голодн&ми годами добрый князь постоянно содержал в своем доме обездоленных; каждому он давал по денье, когда приходил молиться в церковь вместе с канониками, своими собратьями. Именно так понимался порядок: перераспределение доходов от сеньории в пользу неимущих.