Глаза ее куклы - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Неволина cтр.№ 40

Когда на следующий день мы с Ником и дедушкой Борей, напряженным и, несмотря на жаркую погоду, одетым в костюм, застегнутый на все пуговицы, переступили порог приемного кабинета в непримечательном здании с белыми стенами, красной черепичной крышей и садом, окруженным высокой оградой, я поняла весь смысл вчерашней прогулки.

Укрывшись за массивным столом, в смешных очках, упирающихся нижними дужками в округлые румяные щеки, передо мной сидел Клаус.

1989 год, ноябрь

Наташа знала, что за ней подсматривают.

Мало того, что ее заперли и мучают, так еще и эта ужасная старуха! Сморщенная, с пигментными пятнами на лице и всклокоченными волосами. И взгляд у этой старухи пугающий, очень недобрый.

Заметив ее впервые, Наташа попыталась спрятаться. Но ее вытащили, кололи чем-то. Потом человек в белом халате долго говорил ей какие-то слова. Она плохо его понимала, но привычно кивала — пусть что угодно, пусть ее даже снова обливают водой или запрут в пустой комнате, лишь бы прогнали ужасную старуху.

Но старуха не исчезала. Она шла за ней, словно тень. Скользила на периферии зрения. Ната замечала ее, когда проходила мимо окон. Кто подослал эту старуху? Понятно, враги нашей родины. Коленька справился бы с ними. Но где он? Куда делся? Почему не придет, не обнимет и не назовет маленькой, как раньше?

У Наты не возникало мысли, что любимый ее бросил. Нет, его задержали. Наверное, ужасная старуха знает, где он, но встречаться с ней лицом к лицу оказалось слишком страшно, поэтому Наташа забивалась в угол между кроватью и стенкой и тихо выла от страха.

Кормили ее тоже странно — гнали в столовую, где за тесными столами сидели страшные люди — вроде женщины, а вроде и нет, — они бормотали, дергались или смотрели так, как та старуха (видимо, она одна из них). Давали кашу или склизкие макароны и странный напиток вроде чая, но очень жидкий и пахнущий веником. Наташа не хотела есть, но приходилось — нужны были силы, чтобы дождаться Коленьку.

«Потерпи, — уговаривала она себя, — потерпи, немного осталось».

Вместо Коленьки приходил непонятный взрослый человек. Он говорил абсолютно дикие вещи — будто бы она, Ната, — его мама! Даже странно, что враги настолько глупы и не придумали версию поубедительнее. Да этот человек, наверное, раза в три старше ее и Коленьки. И придумал тоже — мама!

Он спрашивал, как она себя чувствует.

«Спасибо вам, хорошо», — отвечала Наташа, стараясь держаться от него подальше. Раньше она отказывалась с ним разговаривать и пряталась от него, но потом поняла, что так хуже. Ее вытаскивали, а потом главный у них — тот, что в белом халате, — снова принимался мучить и говорить какие-то дикие вещи.

Она не дура — поняла, что лучше притворяться. Боялась приходящего к ней человека почти так же, как и ужасную старуху, но делала вид, будто не боится, старалась соблюдать вежливость — для маскировки. Поддерживала одна только мысль: скоро вернется Коленька и победит всех врагов. Он на войне, но обязательно вернется. Недолго им над ней издеваться! И ту старуху он прогонит, он никого не боится.

Приходящий человек зачем-то рассказывал ей глупости о своей жизни. Мол, у него есть взрослый уже сын — ее внук.

Тут уж Наташа не выдержала.

— Придумайте что-нибудь получше! — сказала она, глядя в лицо неприятному мужчине. — Может, у меня еще и правнуки есть? Да как вам не стыдно! Вот вернется Коленька…

— Он не вернется, — ответил незваный гость.

И тогда Наташа бросилась на него, чтобы выцарапать его наглые глаза, оторвать его поганый язык. Надо же вообще такое придумать!

Она была слаба, но смогла бы с ним справиться, тем более мужчина растерялся, но окружившие ее враги тут же ее скрутили.

— Пожалуйста, осторожнее с ней! Мама уже старая! — сказал мужчина.

Даже сейчас он продолжал нести чушь, надеялся ее обмануть.

А она рвалась и звала Коленьку, пока в руку не ткнулось что-то острое, а язык не перестал ей повиноваться.

«Фашисты, — догадалась Наташа через подступающую вату дурноты. — Меня захватили фашисты… Они кругом…»

Потом она пролежала на кровати много дней. Ей казалось, что она плывет на плоту по бурному морю. Хотелось пить, но следом накатывало блаженное беспамятство.

Наташа забывала, кто она. Становилась летящей в воздухе пылинкой или украдкой проникшим через плотные шторы солнечным лучом. Она летела, летела куда-то, и кто-то пел ей колыбельные песни на странном незнакомом языке.

Потом, когда она пришла в себя, подняться с кровати оказалось очень тяжело. Наверное, она весила не больше макового зернышка. Ноги едва слушались, но грубая женщина, приставленная к ней, рывком поставила Наташу на пол. Пришлось стоять, покачиваясь, как одуванчик на ветру.

Мир вокруг был новым и странным — кафельный пол под ногами, желтые стены, массивная дверь с зарешеченным окошком. За этой комнатой лежали узкие коридоры, и когда ее вели куда-то мимо темного окна — кажется, была ночь, — Ната снова увидела ту самую уродливую старуху, которая никуда не делась, а просто затаилась, поджидая своего часа.

Ната сделала шаг — и старуха шагнула вместе с ней, и так же нелепо, неуверенно покачнулась.

В этот момент Наташа вдруг с ужасом поняла, что страшная старуха — это она сама!

Закричав, Ната упала на пол и, уже падая, поняла, что стала свободна.

Не было больше страха.

Не было больше боли.

Ничего больше не было.

Как же хорошо-то! Как хорошо, господи!

Наше время, середина июля

Клаус заставил меня рисовать разные картинки, а потом задавал вопросы, часть из которых повторяла вчерашние. Меня это ужасно раздражало. Он сам раздражал меня все сильнее и сильнее.

— Скажите, а в вашей семье не было психических заболеваний? — спросил он через Ника дедушку.

Дедушка Боря молча посмотрел на врача.

— Можешь говорить, я уже знаю, — сказала я со своего места. — Вы могли бы спросить у меня. Вот прямо вчера с этого бы сразу и начали.

— О чем ты говоришь? — дедушка повернулся ко мне.

— О том, что этот человек уже допрашивал меня вчера! — зло бросила я.

— Я же просил не делать ничего без меня! — дедушка вскочил.