Кукольных дел мастер - читать онлайн книгу. Автор: Генри Лайон Олди cтр.№ 23

– Как я уже неоднократно сообщал, цель нашего приезда, – Фаруд остался невозмутим, – почтить память Мансура-аты. И, поскольку дом-мемориал оказался разрушен, установить в районе пепелища доставленный нами памятник. Памятник в грузовом отсеке, ваша таможня его в данный момент изучает. С особым, замечу, пристрастием.

– Не надо мне рассказывать, что делает наша таможня! У них свои обязанности, у меня – свои. Почему вы решили посетить Михр именно сейчас?

– Как я уже имел честь вам трижды докладывать…

Разговор пошел на очередной круг. Вздохнув, Лючано принялся глазеть по сторонам. В отсеке не было особых достопримечательностей, кроме проявлений исконного вехденского гостеприимства. Стенные панели из полимера, дверь, заблокированная личным кодом погранца; шесть неудобных кресел, одно из которых Борготта оккупировал. Внешние обзорники отсутствовали, лишая Тарталью возможности полюбоваться орбитальным пейзажем.

Он еще не до конца пришел в себя. Словно кто-то другой, запертый в арендованном теле, подвергался досмотру, отвечал на вопросы, а теперь, скучая, ожидал конца гнусной тягомотины.

Вспоминать полет на Михр и вовсе не хотелось.

– …в тюрьме кололи.

Начало фразы память не зафиксировала. Оказывается, он уже какое-то время разговоривал с лохматым гитаристом. О чем шел разговор, Лючано не знал.

– Круто! – Заль от восторга цокнул языком. – Первый раз такое встречаю! «Классика», полноцвет, «анимульки», многослойки – разное видел. Но чтоб размер меняла? Обалдеть!

Мрачней ночи, Лючано скосил глаз на свое правое плечо: «Что еще учудило творение Папы Лусэро?» – и обнаружил, что сидит голый. Лишь чресла для приличия обернуты махровым полотенцем. Наряд «йети» выглядел точно так же; от гитариста кукольник отличался только татуировкой.

Она покрывала его целиком.

Змеи-щупальца любовно оплели руки до запястий и ноги до щиколоток. На туловище они свивались в диковинные узоры, образуя замысловатую сеть. Сейчас эта сеть мало-помалу сжималась, истончалась, втягиваясь в «кубло» на правом плече. Весь процесс возвращения антического чуда в исходное состояние занял не более пяти минут.

Вехден, как завороженный, наблюдал за метаморфозами татуировки.

«Верно мыслишь, малыш. Антическое чудо! Едва флуктуация начинает своевольничать…»

«Я бы плясал с другого конца, – возразил Гишер. – Сеть покрывает твое тело, дружок, при захвате власти „подселенцем“. Зачем нужна сеть? Удержать, не дать вырваться на свободу…»

Оба альтер-эго говорили правду. Подарок слепого карлика старался обуздать растущую мощь пенетратора. Но силы неравны. Бабочка однажды разорвет кокон и улетит. Не жалким паутинкам, пусть даже с втертым в них антическим шлаком, удержать межзвездного странника.

– Обсох? Идем, скоро посадка; то бишь стыковка. Михр, зараза, посадки не дает. Будем досмотр на орбите проходить. Дожили! Своих же братьев-вехденов…

Они сидели в «сушилке», примыкающей к душевой. Волосы у Лючано до сих пор были влажные. Ну, слава богу! А то невесть что в голову лезет. Мало ли, какие у пенетратора могут оказаться наклонности?! Чужое тело, страсть к экспериментам; ты, понимаешь, ни сном ни духом, а тебя уже…

Заль открыл ближайшую ячейку и начал одеваться.

– Ты не помнишь, куда я свою одежду повесил?

– Память у тебя дырявая, приятель. Шестая ячейка. Смотри, планшет не забудь.

– Не забуду…

Планшет? Какой еще планшет? Ага, вот он. Незнакомый, в чехле из натуральной кожи, с «кусачкой» для ношения на поясе. Нервничая, Тарталья запустил планшетный «блиц» – и тут же, первым в списке документов, обнаружил контракт на услуги, заказанные Пиром Саманганом. Подпись невропаста Борготты присутствовала в конце договора, напротив личной печати сатрапа. Проклятье, она нагло хохотала в лицо каждой завитушкой, эта подпись! Не требовалось графологической экспертизы, чтобы убедиться: оригинал, не подделка.

«Сволочной „подселенец“! Его работа – больше некому…»

Если в прошлый раз, перехватив контроль, флуктуация хотя бы следовала невысказанным пожеланиям носителя, то теперь она сделала все точь-в-точь наоборот! Поди докажи теперь, что контракт ты подписывал не доброй волей… Стоп! Что сказал Заль? Стыковка? Досмотр? Мы готовимся к высадке на Михр?!

Захотелось взвыть на всю Галактику.

Ну конечно – договор вступил в силу, и они без промедления стартовали. Даже в душ пришлось идти уже на борту, так спешили взлететь. Глупец, наивный дурачок, ты ввязался в эту гадскую авантюру, и поздно сдавать на попятный! Куда сбежишь из звездолета?

«А раньше ты мог сбежать? – хмыкнул Добряк Гишер. – Вот и не надувай щеки…»

Выйдя из «сушилки» за гитаристом, он миновал коридор, отделанный роскошным ауропластом «под бархат», и очутился в кубрике, где собрался добрый десяток вехденов в одинаковых спортивных костюмах. Красно-желтая ткань, пластичные вставки; эмблемы с огнем…

Двое поднялись навстречу.

– Эй, вы куда?

– В душ.

– Полчаса до стыковки.

– Успеем.

– Ладно, давайте…

Лючано посторонился, пропуская «спортсменов»; поднял взгляд… И едва не шарахнулся прочь, вопя: «На помощь!» Мимо него, жуя жвачку, шли братья Хушенги!

«Убийцы…»

Бедняга Гив. Он всего лишь хотел уйти в отпуск. А в итоге уехал вместе с братьями, сидя на заднем сиденье мобиля – бессловесный, безопасный труп, напичканный отравой. Куда увезли Гива? На свалку? В трущобы, где покойника найдут в канаве и спишут без следствия?

В кислотный утилизатор?

И главное, чувствительный синьор Тарталья: тебе-то какое дело? Барабанщик участвовал в твоем похищении, избил тебя до полусмерти… хотел застрелить… на своем горбу, рискуя жизнью, вытащил из «вакуумной зоны»… бок-о-бок вы под огнем прорывались к спасботу…

«Он заслонил меня на трапе в космопорте!»

Погибни вспыльчивый барабанщик в бою – Лючано, наверное, так не переживал бы. Ты стреляешь, в тебя стреляют, кому-то повезло, кому-то – нет. А тут – прилетел человек домой, называется… И ведь не расскажешь никому, даже не намекнешь! Он и фамилии-то Хушенгов знать не должен…

– С тобой все в порядке?

На плечо легла рука Бижана.

– Ага. Лучше не бывает. Это я песню вспомнил…

Чувствуя, что идет по краю пропасти, и не в силах остановиться, Тарталья начал высвистывать древний блюз «У моей девочки дурной характер». Сбился на четвертом такте; начал снова. Мелодия не давалась. Рот пересох, свист походил на шипение. Бросив изображать кривой свисток, он продолжил голосом.

Хорошо, хоть слова не забылись:

– Говорят, у моей девочки дурной характер,