Две сестры и Кандинский - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Маканин cтр.№ 41

И тут прорвалась гордость за друга:

— …Зато у него сын в Москве! И слышит сын за Марлена в оба! а то и в три уха!.. И видит за пятерых. Отгулявшая молодежь уже спохватилась. Свое дело — свой бизнес! ФРУКТЫ И ВИНА ОТ МАРЛЕНА — так в честь отца назвал сын свой собственный московский магазин. Слышали про такой?

Коля Угрюмцев: — Я с-слышал. В-вывеску видел.

— Заметь, Ольга, я Марлену ни словом, ни намеком про подарок. Марлен Иваныч сам дал знать своему сыну, что мой Максимка женится. И вот результат — сын Марлена пришлет нам сегодня вина. От сына — к сыну. Правильного вина, можете не сомневаться!

Инна: — Я тоже припомнила вывеску. В Сокольниках… Нехилый винный магазин!

— Нехилый… Мы прощались в новосибирском аэропорту, Марлен Иваныч обнял меня со словами: «Мой сын выручит твоего сына… Насчет вина на свадебном столе не волнуйся. Даже совсем забудь, — сказал мне Марлен. — Вино принесут когда надо! Доставят! Ты себе сиди и пей чай… Спокойно пей чай. Но когда вдруг в дверь позвонят, тут ты просто скажешь сам себе — ага! это от Марлена!..»

Инна: — Про чай он угадал.

Батя: — И про вино, дочка, он тоже угадал. Будет. Можешь не сомневаться.

— Хороший человек.

— Чуткий интеллигентный человек с отмороженным лагерным ухом. А как он стесняется своего оглушительного имени. Марлен — это ведь Маркс и Ленин в одной упряжке. Дружеская наша дразнилка в его адрес была такая — сам Марлен, а сын бизнесмен.

— Марлен Иваныча это смущало?

— Конечно! Сынишка — бизнесмен, да еще по алкогольной части.

Коля Угрюмцев: — Ленин п-пивко л-любил.

Ольга: — А что пьют в Сибири, Сергей Сергеич?

— Всё.

— Это я понимаю. А что они любят пить?

— Народ там, Оля, нехитрый. Что пьют, то и любят.

* * *

Ольга дозрела до покаянных слов: — Не получилось у нас с Максимом… Я же постарше. Мне бы заранее предвидеть… Однако поняла я не сразу. Я увлеклась. Влюбилась.

— Да что ж тут оправдываться.

— Мне бы раньше понять.

— Дело не в том, что ты постарше. Дело, Оля, в том, что ему пока что не по росту такая женщина, как ты… Не по уму. Не по чувству… Дуралей он пока что!

Инна обнимает сестру, шутливо вздыхая: — Какого жениха потеряли!

Ольга продолжает на покаянной ноте: — Выхода уже не было. Любви не было.

Инна активно поддерживает: — Наш с Олей отец так говорил… Ошибку надо исправлять быстрее, чем она исправит тебя.

— Я не буду надоедлив, Оля. Этот вечер у вас посижу — и исчезну. Тоже надо и мне встряску души осмыслить. Я ведь собирался увидеть невесту. Невесту сына. Прямо из аэропорта… Такси. Торопился… Тоже и для меня потрясение.

Инна: — И меня потрясло. Я чуть не стала учиться играть на флейте.

Ольга: — Инна!

Батя с уверенностью: — Женщина, а там будь что будет, — хочет, чтобы мужчина соответствовал.

Ольга: — Нет, Сергей Сергеич. Женщина, а там будь что будет, — хочет, чтобы мужчина любил.

Сестры меж собой.

— Мне, Оль, все кажется, что вот-вот раздастся звонок в дверь — и Максим вернется… У него остался ключ?

— Не пугай меня.

Ольга: — Мне, Сергей Сергеич, радостно дать вам ночлег… Я буду меньше чувствовать себя виноватой.

Батя: — А твой Кандинский по жизни был добрый человек?

— Да.

Инна: — Ну куда бы вы сейчас пошли?.. Искать гостиницу?.. На ночь глядя? А колбаса и какой-никакой сыр — это у нас к чаю найдется.

Батя: — И хлеб у вас свежий.

Ольга: — Разрыв — это больно… Я спросила себя. Я десятки раз среди ночи спрашивала себя — с кем ты останешься, когда Максим уйдет… С кем?

— И что, дочка, ты ответила?

— Как ни смешно… Я ответила — останусь с моим Кандинским.

Инна: — И с сестрой.

— И с сестрой.

Звонок в дверь.

Батя с чашкой чая в руках: — Ага. Вино от Марлена!.. Я же говорил.

Инна глядит на Ольгу с настороженным удивлением:

— Открыли дверь. Оля!.. Кажется… Кто-то пришел…

Тихо.

Ольга не успевает встревожиться. А Инна не успевает на пороге встретить. Отдаленно, но уже хлопнула входная дверь.

Слышны шаги.

А вот слышен и голос.

Это Артем. Его узнаваемый бархатный голос. С чуть обновившимися от времени (и от Воронежа) восторженными гласными звуками:

— Боже мой!.. Не верю глазам. А!.. Кажется, я не был здесь целую вечность.

Ольга встает из-за стола. И Инна встала. Вот это да!.. Сестры смотрят друг на друга.

А невидимый ими Артем, едва вошел, продолжает переживать восторг возвращения.

На порыве, на взлете щемящего подзабытого чувства он обращается к стандартно сияющим на стенах репродукциям — к столь знакомым ему! как к живым!

— Господин Кандинский… Милейший Василий Васильевич. Это же я — Артем… Артем Константа!

Наконец он зримо вошел. Не один. С ним вместе юноша и девушка.

Это Женя и Женя.

Очень милые, забавные и немного провинциальные. От какой-то скромной воронежской газеты. С трудом выпросили, выбили себе Москву!.. И конечно, счастливы — и Москвой, и этой своей первой командировкой.

Ольгин голос дрожит. Словно бы Ольга ждала этого нежданного возвращения. Она не уверена. Она не знает… Неужели ждала?.. Она произносит с неопределенной, но, несомненно, взволнованной интонацией:

— Артем… Как тихо он вернулся.

Женя и Женя, знакомясь, называют себя:

— Я — Женя. Мы прикомандированная пресса.

— Я — тоже Женя. Мы от газеты. Сопровождаем Артема Константиновича.

Начинающие журналисты, они смущены — еще не раскачались. Для большей уверенности они иной раз говорят как бы слово в слово, повтором. Как эхо.

Ольга повторяет: — Как тихо ты вернулся.

А Женя-девушка, с ходу пробуя задействовать неубиваемый провинциальный задор, восклицает: — Да, тихо!.. Пусть!.. Но когда-нибудь Артем Константинович вернется шумно и в ярких красках! и с признанием!.. Вернется грандиозно!

Женя-юноша: — А мы будем гордиться, что опередили славу. Что сопровождали его уже сейчас, в его тихие дни.

Артем сестрам очень спокойно — он смеется: — Оля. Инна… Не взыщите. Это в них юность играет!