Сумерки мира - читать онлайн книгу. Автор: Генри Лайон Олди cтр.№ 31

Человеку явно было хорошо.

На вид незнакомец был лет на пять моложе Ярроу, то есть почти такой же, как Солли, но точеный рельеф мышц под бронзовой кожей невольно вызывал уважение. Когда человек наклонялся к импровизированному вертелу, укрепленному между двумя рогульками, его тело словно переливалось вперед с мягкостью родниковой воды, и Сигурду оставалось лишь восхищенно качать головой. Ярроу знал толк в человеческой пластике…

В трех шагах от костра валялся небольшой тюк, из которого торчали две округлые рукоятки. Сигурд сразу заметил, что оружие старинное, дорогое, сделанное на заказ и без лишних украшений. Серьезная вещь, под стать владельцу, разве что коротковато малость…

И все же гость Ра-Муаз выглядел мирным и неопасным. От костра тянулся дразнящий аромат, и Солли машинально стал принюхиваться.

«Косуля, – безошибочно определил он. – Задняя часть и печенка… Интересно, чем это он на мясо брызгает?…»

Человек без одежды не был Перевертышем – Солли всегда чуял своих, это закладывалось в Изменчивых на уровне инстинктов, и промашка исключалась. Собственно, и у Ярроу глаз был наметанный… Но и к Девятикратным незнакомец не принадлежал – его мускулистые руки с удивительно тонкими, почти женскими запястьями были чистыми, без Браслетов Жизней.

«Варк…» – холодея, подумал Ярроу, и тут же отбросил эту мысль. День на дворе, до ночи далеко, бледностью человек у костра никак не страдал, да и тень отбрасывал исправно. Оставалось одно-единственное предположение.

Человек. Просто – человек. Из немногих оставшихся, тех, кто живет однажды и умирает навсегда.

Солли и Сигурд заметили, что испытывают к незнакомцу одинаковое чувство – слабый интерес (и как его, бедолагу, сюда занесло?!) и легкую жалость к существу, не способному ни встать на следующее утро после смерти, ни сменить облик в случае чего…

Этот человек был для них безопасен, беспомощен и бессмысленен. И даже не особо интересен – своих, более важных дел хватало. Пусть себе ест свое мясо и брызгает на него, чем хочет… У них разные дороги.

Человек у костра лениво почесался, зевая во весь рот, и сунул руку прямо в огонь. Спокойно оторвал чуть подгоревший кусок жаркого, ободрал корку, обнажая сочную, ароматную мякоть, и вгрызся в мясо, сопя и довольно чавкая. Рот Сигурда наполнился вязкой слюной, и, когда незнакомец не глядя зашвырнул в кусты обглоданную кость, Ярроу едва успел увернуться, неслышно выругавшись. Еще секунда – и схлопотал бы костью прямо по лбу…

Солли – будь он сейчас человеком – наверняка не удержался бы и прыснул от смеху. Но волк лишь оскалился, высунув розовый язык и продолжая следить за любителем жареного мяса, который теперь елозил босой ногой по песку в поисках чего-то, невидимого из кустов; а потом нога его резко распрямилась, и шишка оцарапала волчье ухо, пролетев через всю прогалину.

Сигурду ужасно не понравилась эта вторая случайность. Не понравилась – и все. Но человек перестал швыряться, разлегся на траве и похоже уснул. Днем. В лесу. И спалось ему неплохо. Крепко, как у себя дома.

Просто отлично спалось на сытый желудок.

Солли и Сигурд подождали еще немного, затем бесшумно отползли назад, и Изменчивый сменил облик. Они набрали коры Красного дерева и вернулись к пещере – готовить мазь.

О странном незнакомце они не говорили, словно его и не было вовсе. И Даймону не сказали ни слова… О чем тут говорить?

Горы большие, леса много, места всем хватит…

Срез памяти

Целлия. Исход Девятикратных

…Крохотный букетик цветов с бледно-голубыми, почти прозрачными лепестками, трогательно выгнутыми, подобно векам спящей юной женщины…

Белый, матовый мрамор плиты; бегущие во все стороны прожилки, словно вены свесившейся вниз руки с тонкими, длинными пальцами; и высеченные в камне слова, нагревшиеся за день…

«Лар Леда Согдийская, из рода Архонта Пеллия, 352 – 413 гг. До встречи, госпожа, – мы любили тебя…»

Кастор медленно встал на колени, коснувшись надгробья, легко-легко, как ветер, как дождь, как время; и пальцы, пробежав по отрезку эпитафии – «До встречи…», – вывели поверх него всего один-единственный знак, невидимый на камне…

«Прощай…»

Уже не внуки – правнуки с длинным хвостом приставок «пра» населяли Целлию, и все приграничье давно забытой границы на добрых три четверти состояло из Девятикратных, для которых имя покойной Леды Согдийской тонуло в глубинах прошлого и плохо увязывалось с живым, чернобородым, могучим бесом Кастором зу Целль, бессменным господином и правителем.

И мало кто замечал в каждодневных делах и заботах, что в спокойных, внимательных глазах Кастора с некоторых пор опять побежали знакомые паутинки тумана. Серый паук Вечности после долгого перерыва опять принялся за свою неспешную работу.

Каждую весну в этот день он приходил на Целлийское кладбище и долго сидел у могилы первой жены. Дома ждали дела, дела и нынешние жены – согласно обычаю и по зову плоти, – все они ждали и вполне могли подождать.

Она не могла. Потому что была первой.

…Легкое покашливание за спиной вывело беса из состояния задумчивости. Не вставая, он обернулся и увидел одного из сопровождающих, робко переминающегося с ноги на ногу. Высокий, смуглый воин с профилем племен Бану и голубыми глазами согдийцев смущенно ждал, теребя полу набивного кафтана и поминутно поправляя плоский шлем с назатыльником.

Кастор помнил его еще ребенком, увлеченно размахивающим деревянным мечом, и детская преданность во взглядах потомков, слуг и учеников в последнее время тяготила беса, опутывая липкими водорослями скуки и отрешенности.

– Что там у тебя, Гударзи?

– Люди, Отец. Незнакомые, чужие люди… тебя просят. Говорят, что из города…

Гударзи один ходил в леса Муаз-Тая, он уже пятый год был наставником в школе Скользящих в сумерках, но с Кастором воин говорил коротко, отрывисто, тщательно подбирая слова. Все приказа ожидал…

Кастор вздохнул, поднимаясь с колен, потом кивнул сопровождающему и двинулся по узкой дорожке, усыпанной белым песком из заброшенных карьеров. Туда, где у выхода с кладбища притаилась ажурная круглая беседка, полускрытая вьющимися побегами.

В беседке ждали трое. Глубокий замшелый старик, чьи руки непрерывно дрожали, а лицо напоминало прибрежные изрезанные склоны с их оползнями и расщелинами; пожилой усатый мужчина лет пятидесяти, чем-то неуловимо похожий на старца; и третий…

Третий, молодой человек с предплечьями молотобойца и гладкими щеками юноши, стоял у входа в беседку и пристально глядел в сторону кладбища. Из-за плетей вьюнков он не видел подходящего сбоку Кастора, и в глазах его пульсировало странное, неуместное чувство – зависть…

Потом он заметил беса, смешался и неуверенно шагнул ему навстречу.