Руки моей не отпускай - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Алюшина cтр.№ 54

На случай встречи с ними у руководителя партии в советское время было ружье, теперь же разрешены только фальшфейеры, ракетницы и резкие свистки. Но опытные геологи знают, как правильно себя вести и избежать опасных встреч.

Какая там, на хрен, воспетая в бардовских песнях советских времен походная романтика, к лешей маме! После тяжелейшей изматывающей работы, необходимости выживать, часто в очень непростых погодных условиях, после реальной каждодневной борьбы «не цепляет» не то что романтика, а даже сказочной красоты природа, на созерцание которой не остается никаких сил.

Но почему-то поколение за поколением тащились мужчины их рода в эти непереносимые, тяжелейшие условия, в которых каждый день как подвиг, и несло их, неусидчивых скитальцев, и звала и не давала покоя неистребимая тяга к тяжелой, настоящей мужской работе.

Может, потому, что в этой суровой походной жизни выпадали редкие минуты отдыха, когда вдруг видишь, воспринимаешь всей душой красоту тайги, и замирает она, душа твоя, и происходит нечто настолько сильное с тобой в эти моменты, когда чувствуешь полное единение с природой и меняется что-то внутри, и ты меняешься, соприкасаясь с чем-то высоким, непонятным, пробирающим до восторженной слезы…

А может, потому, что приходится преодолевать в себе инертность, страх и глупость, доказывая самому себе, что способен на многое, что мужик и умеешь отвечать за себя и людей и делать то, что должно. А может, нравится тот колоссальный жизненный опыт и практические навыки, закрепляющиеся навсегда в тебе на уровне рефлексов, опыт выживания в диких условиях и умение сливаться с природой, слышать и чувствовать ее.

Бог знает, но поскитались по стране Ярославцевы и истоптали ее в самых непроглядных и далеких уголках знатно.

Первый раз отец взял с собой Василия в экспедицию, которой руководил, когда тому исполнилось двенадцать лет – в восемьдесят седьмом году.

Мама, понятное дело, грудью встала, не пуская сына, отец ее долго уговаривал. А Василий написал письменное обязательство соблюдать все меры предосторожности и слушаться отца беспрекословно. В перечень обещаний вошли также пункты про питание, профилактику простудных заболеваний, теплую одежду и обязательную гигиену. С отца же была взята отдельная расписка, в которой тот обещал при угрозе здоровью сына немедленно отправить его домой на Большую землю.

Дата и роспись.

Расписка с обязательствами осталась маме, и это обстоятельство дало Василию повод многое из перечисленного в ней забыть сразу после выхода из дома. Отец же свое слово держал железно, но бог миловал – никаких угроз здоровью Василия в той экспедиции не случилось.

Пацана приписали к кухне и поставили помощником повара, что легкости бытовой не обещало ни разу, а ровно наоборот – подразумевало тяжелый изматывающий труд.

С тех самых двенадцати лет он регулярно каждый год ходил с отцом с геологическими партиями, возмужал раньше срока, раздался в плечах, налились силой мышцы. Девчонки-одноклассницы умирали от влюбленности в загорелого, сурового и не по годам взрослого Ярославцева, обладавшего к тому же зрелым чувством юмора и иронией.

Так и проходил до своего поступления на геофак в девяносто втором году, в котором вся российская и советская наука была окончательно, бесповоротно и победно уничтожена.

НИИ, в котором работал отец, стыдливо, без громких объявлений о капитуляции и особых предупреждений закрыли, предложив, правда, самому Степану Юрьевичу какую-то тухлую альтернативу его должности в другом, не профильном институте.

– Идиотизм и предательство! – бушевал отец. – Чистое предательство высшим руководством страны! Как можно напрочь загубить науку? Как? Надо быть полным имбецилом, чтобы не понимать простой истины, что без фундаментальной науки, без серьезной работы ученых не будет никакой страны! Вообще! Придаток сырьевой для «великого» доброго дядюшки Сэма и Европы!

Он был во всем прав, давая оценку тому чудовищному развалу науки, который происходил в начале девяностых годов. Была у Степана Юрьевича и иная альтернатива трудоустройства, как и у большинства ученых того времени, – предложение и возможность уехать и устроиться в Европе и Америке. Звали и весьма настойчиво обхаживали. И снова он беспредельно возмущался:

– Я не лекарство от рака изобретаю, чтобы работать на все человечество, а занимаюсь геологией! Геологией! На страну свою проработал всю жизнь, и отец мой на нее работал, и дед! Наверное, не для того, чтобы с голодухи продаться противникам. А они нам противники! Хоть мы сейчас и целуемся с ними взасос! А геология – это стратегическая наука!

И тут он был прав.

Для ученого такого уровня, как Степан Юрьевич, да еще и династической крепкой закваски, развал отечественной науки был глубоко личной трагедией, просто ужасной какой-то обидой: как же так? Ну как?!

Что, совсем не нужна наука стране? Совсем?

Ведь геология – это очень, как бы сказать, прикладная наука, нацеленная на будущее.

Любая геологическая разведка – это составление карт месторождений и ископаемых, на основе которых производится и планируется разработка месторождений через десять-двадцать, а то и тридцать лет.

Объемами разведданных, собранными и систематизированными в семидесятых-восьмидесятых годах, пользуются до сих пор, но комплекты геологических карт, составленных тогда, уже сильно устарели, а деваться некуда, и ими пользуются до сих пор.

А потому что больше пользоваться нечем! Нечем! Потому что в девяностых годах картрирование и геологоразведка были полностью прекращены! Полностью! Вообще осознать такую херню ни один нормальный человек не в силах – сносит крышу! Чтоб всем правителям нашим и деятелям кремлевским того времени – ну, понятно, – от души прилетело!

И все! В том смысле, что хрен вам – нет у вас никаких данных, и восстановить тот необходимый прирост геологической изученности территории и шельфа невозможно, поскольку случился полный провал в девяностых, и задела на нынешнее время нет, пустота!

Степан Юрьевич это прекрасно понимал, и сердце у него рвалось от такой тупой несправедливости и недальновидности, идиотизма и откровенного предательства. Ну еще и обида заела – ах, вам не нужны ученые, да и хрен бы с вами, грузчиком пойду работать, спекулянтом каким-нибудь!

Но до крайностей не дошло, слава богу.

Именно в тот, самый тяжелый, самый трагический, переломный и безысходный момент обратились к нему за консультацией… не поверите, смешно – «братки».

Да-да, совершенно конкретные братки, натуральная ОПГ, вернее, заместитель лидера одной из самых известных группировок. И проконсультировать надо было даже не его, а жену главаря этой банды на предмет дословно:

– Хочу «альпийскую горку» на участке сделать, вот и скажите мне, какие камешки лучше там положить, чтоб красиво и дорого смотрелось, чтобы не была дешевка какая-нибудь левая.

Степан Юрьевич в первый момент даже несколько растерялся от подобного вопроса. Но повезло – рядом находилась верная и мудрая жена, которая сразу же сообразила, о чем, собственно, идет речь и то, что им выпала уникальная возможность немного заработать.