Неестественные причины. Записки судмедэксперта: громкие убийства, ужасающие теракты и запутанные дела - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Шеперд cтр.№ 95

Работы у меня по-прежнему было навалом: я заседал в различных комитетах, высказывал свое мнение по запутанным делам и давал показания для официальных расследований. Но моя жизнь сильно отличалась от того наполненного вечной суетой мира, что я знал раньше, мира, в центре которого всегда было какое-то тело с невыясненными обстоятельствами смерти и порой неизвестным именем.

Иногда, когда я прогуливался по холмам вместе с собаками и смотрел на море, меня одолевала тоска. Что это было? Понадобилось какое-то время, прежде чем я распознал то, с чем почти никогда не сталкивался за всю свою жизнь. Скука. Или же это было одиночество? С последним я тоже толком не был знаком.

Когда мы оказывались наедине после очередного шумного мероприятия, нам с Джен, казалось, нечего было друг другу сказать. Теперь, когда дети выросли, потребность говорить о них, как это бывало раньше, отпала, да и ремонт коттеджа был окончен, так что и по этому поводу нечего было сказать. Джен прикупила овец и начала учиться ухаживать за своим стадом. Я тоже попытался заинтересоваться овцами. Но факт оставался фактом: как бы мне ни нравился наш дом с видом на море, он начал казаться мне слишком тихим. Я даже радовался шумным бурям, которые стучали к нам в окна и колотили по крыше, потому что в эти моменты наш дом словно наполняла жизнь.

Когда мы перебрались на остров, то оба надеялись на какую-то частичную занятость: я мог бы помогать в морге, а Джен – в дерматологической клинике. Оказалось, что из-за существующих на острове правил в отношении медицины такая возможность была закрыта для нас обоих, и Джен в итоге стала одну неделю в месяц работать в клинике на большой земле. В 2006 году мне предложили раз в месяц по выходным замещать судебно-медицинского эксперта в Ливерпуле. Я согласился.

Возможно, я сбежал из Лондона на остров Мэн, чувствуя себя измученным своей работой: ее внутренней политикой, административными обязательствами, трудностями межличностного взаимодействия нового мира частной судебной медицины. Только теперь я понял, чего мне не хватало: самой сути моей работы, то есть трупов с их загадками. Стоя в ливерпульском морге в своей рабочей одежде с заточенным PM40 в руке, я даже заново почувствовал приятное профессиональное волнение перед своим первым пациентом: весьма пахучей и пьяной жертвой ножевого ранения, найденной в желобе для строительного мусора. Я выступал в роли запасного судебно-медицинского эксперта для полиции, для чего раз в месяц останавливался на выходных в гостинице. Иногда меня вызывали на убийства, одно за другим, а иногда, к моему величайшему разочарованию, и вовсе ничего не происходило.

Я не так долго не занимался практической работой – около двух лет, – но казалось, наступила новая эпоха судебной медицины. Изменения были не такими сильными, как их дальнейшее развитие, результаты которого я впервые начал замечать в Лондоне.

Вид трупов изменился и продолжал меняться. Количество телесного жира у населения росло экспоненциально, так что, если мои пациенты не были бездомными, больными раком либо настолько старыми или бедными, что попросту не могли есть, мало кто из них мог похвастаться такой же формой, как тела в 1980-х, когда я только начинал свою практику. Рассматривая архивные фото тех времен, я поражаюсь, насколько стройнее были люди.

Также тела стали куда более разукрашенными: раньше татуировки были отличительным признаком солдат и моряков. Теперь же, казалось, у большинства из поступающих в морг тел был либо пирсинг, либо татуировки. Кроме того, в те годы люди почти никогда не причиняли себе вред самостоятельно, и я был потрясен количеством поступающих в морг тел, особенно молодых, на которых были старые, самостоятельно нанесенные порезы: это могло поведать мне об их жизни и о переменах в обществе, однако ровным счетом ничего не говорило про их смерть, причина которой, как правило, не была напрямую связана с этими ранами.

Для судмедэкспертов 1980-х годов общепризнанными врагами становились ВИЧ и гепатит, которыми они остаются и до сих пор. Однако к моменту моего возвращения к работе с острова Мэн главным профессиональным риском для всех работников морга стал туберкулез, и я лично знал нескольких подхвативших его судмедэкспертов. Туберкулез распространен гораздо больше, чем можно было себе представить, и нередко даже во время вскрытия мы понятия не имеем, что нам предстоит столкнуться с крайне заразной болезнью, которую все остальные врачи путали с пневмонией.

Отчеты о вскрытии тоже изменились. Когда я начал свою работу, три страницы считались нормой. Когда же я вернулся, меня критиковали, если я выдавал меньше десяти, и от них ждали подробного описания работы человеческого организма.

В 1990-х ДНК-анализ начал вносить существенный вклад в работу криминалистов, и они вскоре потеснили судмедэкспертов в расследовании преступлений. Когда я уходил, полиция стала просить нас надевать на месте преступления перчатки. Когда же я вернулся, к перчаткам добавились ботинки, специальные белые костюмы с капюшоном и маски. Методы ДНК-анализа стали настолько более чувствительными, что теперь мы знали: от одного только дыхания, от одних только разговоров повсюду разлетается слюна с ДНК. Канули в лету те времена, когда судмедэксперты вместе со старшими следователями в своей офисной одежде разгуливали по месту преступления, обсуждая дело. Создатели этих белых костюмов явно не заботились о том, чтобы их было легко надевать или чтобы в них было комфортно. Но как же приятно их с себя снимать по завершении изучения места преступления и класть в пакет для вещественных доказательств – да, теперь даже эти костюмы хранят на случай присутствия на них следовых доказательств.

Что касается судов, то я на протяжении нескольких лет замечал, как сторона обвинения становилась все менее организованной и скрупулезной в подготовке материалов. Совещания по делу с адвокатом ушли в прошлое. Теперь мне никто не звонит: ни полиция, ни уголовная прокуратура, ни даже адвокаты. Если мне повезет, я смогу переговорить десять минут с адвокатом, прежде чем встать за свидетельскую трибуну. Чаще же всего адвокаты даже не догадываются, что я отвечу, когда начинают задавать мне вопросы в суде. Зачастую они даже не дают мне возможности представиться присяжным, объяснить, кто я такой и почему мой опыт позволяет мне обсуждать данную тему: «Доктор Шеперд, вы дипломированный медицинский работник, расскажите мне, что вам удалось обнаружить при осмотре тела».

Когда я покинул Лондон, эпоха громогласных, высокопарных адвокатов уже подходила к концу: тот королевский адвокат защиты, что устроил мне разнос в деле о смерти мальчика по вызову, уже был пережитком прошлого, и теперь подобных адвокатов практически не осталось. Вероятно, из соображений экономии Королевская уголовная прокуратура стала все чаще предпочитать услуги младших адвокатов дорогостоящим королевским адвокатам. Разумеется, опытные, хотя и не настолько откровенно громогласные королевские адвокаты все еще в строю, они практически всегда выступают на стороне защиты.