Искусство провокации. Как толкали на преступления, пьянствовали и оправдывали разврат в Британии эпохи Возрождения - читать онлайн книгу. Автор: Рут Гудман cтр.№ 38

Тем не менее вне дома в исторических хрониках в основном остались записи только о мужчинах, которые нападали на других мужчин. В 1571 году, например, завязалась драка между Томасом Дрепьером и Джоном Коксом. Оба были слугами в доме Генри Поула; началось все со словесной перепалки в кладовой. После того как слов не хватило, в ход пустили кулаки, и служанке пришлось обратиться за помощью к Николасу Гарви, который сумел разнять дерущихся. Впрочем, на этом все не закончилось: позже в тот же день, когда Николас ушел по делам и, соответственно, не мог наблюдать за их поведением, Томас предложил Джону выйти из дома на рынок. Джон поначалу не очень хотел этого делать, но Томас сказал, что хочет только поговорить и не вооружен. Когда Джон все-таки вышел из дома, Томас «немедленно напрыгнул на него, стал бороться с ним и зажал ему голову между ног». В этом положении они дошли до стены какого-то здания, после чего Томас Дрепьер ударился головой «ниже уха» и сломал себе шею.

Мужское насилие было намного более распространенным и принимало множество разных форм

Драка, случившаяся в пивной в Файфетте, графство Сомерсет, в 1609 году, началась с безвредной с виду шутки. Роберт Паркер и Вильям Баррел ужинали вместе и услышали разговор сидевших поблизости мужчин, среди которых был местный поп. Священник пожаловался, что у него украли домашнюю птицу, Паркер повернулся к нему и сказал, что «это вовсе не преступление – стащить у попа петушка, которым он все равно особенно не пользуется» ^[10]. Священник явно в долгу не остался и тоже что-то ответил, правда, что именно, в судебном протоколе не отмечено. Так или иначе, Роберт после этого попал под суд за то, что набросился на попа с кулаками.

Это лишь два изолированных примера споров, которые переросли в драки; одна из них завершилась убийством по неосторожности, участники обеих предстали перед судом. Но есть немало доказательств того, что подобное плохое поведение было очень широко распространено. Свидетельства о менее жестоких вспышках насилия, например кулачных боях и драках в пивных, довольно обрывочны. Нападение на священника в пивной – лишь одна из множества стычек, случавшихся в подобных заведениях, но в исторических записях о драках обычно упоминают только в том случае, если во время этой драки случилось что-то, что заставило очевидцев сообщить о ней властям. В данном случае мы видим заметное социальное неравенство между действующими лицами – более того, насилие в адрес представителя Церкви. В других случаях властям сообщали о разломанной мебели в пивной. Иногда за драками начинали следить очень пристально после закручивания моральных гаек – например, в Дорчестере в начале XVII века, когда в местном правительстве оказалось много набожных пуритан. Несчастные случаи тоже играли свою роль – например, при расследовании смерти Томаса Дрепьера. Если бы двое дерущихся упали чуть иначе и шея Дрепьера уцелела, мы бы, скорее всего, даже никогда и не узнали бы об этом случае. Но серьезное насилие хорошо представлено в судебных делах, что позволяет нам получить более полную и общую картину межличностных конфликтов в повседневной жизни.

Несколько историков провели обширные исследования преступности в разных уголках страны. Все они обнаружили, что в период между воцарением Тюдоров и гражданской войной количество убийств было намного выше, чем в современной Великобритании, – примерно в десять раз. Процент мужчин, погибших насильственной смертью от рук других мужчин, практически не меняется и в сельской, и в городской местности. Самым кровавым десятилетием, похоже, стали 1590-е годы. Мужчин убивали ножами, мечами, стрелами, палицами, посохами, сельскохозяйственными и ремесленными инструментами, огнестрельным оружием и голыми руками. Многие инциденты были драками один на один, но в некоторых участвовало по три-четыре человека. Насилие со стороны более многочисленных групп редко, но тоже встречалось.

Происшествие, случившееся около пяти часов вечера 2 января 1580 года в небольшом городке Сторрингтон в Западном Суссексе, шокирующе и одновременно типично. Два изначальных участника были с виду респектабельными и ответственными людьми. Томас Хатсон значится в протоколе хирургом, а Джон Бейкер – портным; оба, похоже, были квалифицированными мастерами своего дела. Джон был местным жителем и держал лавку, а вот Томас приехал из Суррея. Мы не знаем, о чем они поспорили, но драка началась с того, что Томас Хатсон накинулся на Джона Бейкера и стал бить его по голове кулаками и «кинжалом, который держал в правой руке». Джон Бейкер был ранен. В записях коронера упоминается, что он «сломал голову», так что, скорее всего, крови было много. После этого, как утверждает Томас, он скрылся, убоявшись возможной мести Джона. Тут появился подмастерье Джона по имени Генри Эмери и, увидев окровавленного, лежащего на земле хозяина и бегущего прочь Томаса Хатсона, бросился за ним, держа в руке деревянный посох. Затем в действии появляется четвертый человек, Вильям Новис. Мы не знаем, видел ли он раненого Джона Бейкера, но зато он увидел вооруженного посохом молодого Генри Эмери, который гнался за Томасом Хатсоном, и бросился на помощь Томасу, ударив Генри Эмери по голове собственным посохом. Генри упал на землю, и Томас после этого ударил парня кинжалом в грудь. К сожалению, дальнейших подробностей в коронерских записях не приводится. Мы так и не узнаем ни о чем поспорили Томас и Джон и были ли какие-либо другие поводы для драки, ни мотивацию Вильяма Новиса. Может быть, это был простой прохожий, которому показалось, что здоровый молодой детина с оружием в руках пытается напасть на более старшего и респектабельного господина. Может быть, он потом пришел в ужас, когда Томас Хатсон развернулся и заколол беззащитного парня кинжалом. Обоих обвинили в убийстве молодого Генри Эмери; Вильяма Новиса оправдали, а вот Томас Хатсон был признан виновным.

Изобилие вещей, которые можно использовать в качестве оружия, и готовность их использовать – вот тема, которая красной нитью проходит через большинство рассказов о конфликтах, завершившихся убийством. А еще это типичная тема для сюжета многих убийств того периода: словесная перепалка, которая переросла в насилие. Убийства (как предумышленные, так и непредумышленные) во время неудачных ограблений или в попытке поскорее заполучить наследство в тот период встречались примерно с той же частотой, что и сейчас. Процент убийств резко вырос именно за счет персональных конфликтов. Высокий процент убийств говорит нам о культуре, в которой огромное значение имела репутация, а еще – об обидчивости мужчин и их готовности быстро перейти от слов к делу.

Говоря об оскорбительных словах, мы часто упоминали судебные дела о диффамации – они не в меньшей степени подчеркивают, насколько важна для людей той эпохи была репутация и общественное уважение. В нашем современном мире трудно представить, как из-за обычного обзывательства можно попасть под суд – мы не относимся к словам так же серьезно, как когда-то. Еще одним доказательством служит важность, придаваемая приветственным жестам как инструменту поддержки плавной работы общества. Честь, респектабельность и общественное положение были очень дороги людям, и они готовы были отдать все силы, чтобы отстоять свою честь. Чувство собственного достоинства формировалось и поддерживалось на основе того, как с вами обращались окружающие. У нас, жителей современного мира, это чувство самоуважения во многом зависит от того, чем мы владеем – автомобилем, большим домом, вещами с модными логотипами и лейблами, а вот в XVI–XVII веках люди куда больше ценили чужое отношение к себе (хотя, конечно, нельзя сказать, что их вообще не привлекала возможность похвастаться дорогой одеждой и прочим имуществом).