Простыми словами. Интервью - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Коростышевская cтр.№ 88

Говорят, что человек, который поднимается на вершину горы, деревьев и цветов не видит…

Не совсем так. Я все вижу: и деревья, и цветы, и небо. И всем этим наслаждаюсь. Только жизнь я сравниваю не с горой, а с пирамидой. Знаете, есть такая пирамида жизни. Сначала я был внизу, теперь где-то посередине. Почувствую, что стало тесно, поставлю другую цель. И так всю жизнь — каждый человек стремится к вершине.

Вы можете про себя сказать, что прошли огонь, воду и медные трубы?

Наверно, нет… Так меня жизнь не трепала… Что такое огонь? Трудности? Препятствия? Я их преодолевал. Что такое вода? Сплетни? На них я просто не обращал внимания. Рядом со мной всегда были близкие люди…

Вы командный игрок?

В принципе, да. Все, чего мы достигли на заводе, — заслуга команды. Один бы я не справился.

Александр Анатольевич, мы проговорили полтора часа из положенных мне двадцати минут. Теперь скажите мне, пожалуйста, какой вопрос вы не хотели услышать?

Да я на любой вопрос готов был отвечать. Главное, чтоб вы не написали того, чего нет… ³⁷

Об этом интервью я мечтала восемь лет. Но Всеволод Владимирович Гейхман в свойственной только ему манере категорически-мягко отказывался.

На все мои логичные, как мне казалось, доводы он вежливо говорил: «Позже, посмотрим, не время». Я ему верила и терпеливо ждала…

Ваше первое детское воспоминание?

(Вздыхает.) Начинается…

Это вы о чем?

О твоем желании залезть ко мне в душу. (Улыбается.)

И все-таки?

Я много раз рассказывал своим друзьям про это первое воспоминание… Мне года четыре, я бегаю вокруг обеденного стола в большой комнате. Стол накрыт скатертью, и на нем — большущая ваза. Такая красивая, для цветов, конусообразная. И вдруг я дергаю скатерть за край, ваза падает на бок и начинает крутиться. Я продолжаю бегать и со страхом думаю: если она скатится со стола, то разлетится вдребезги. Так и случилось — ваза упала и разбилась на мелкие кусочки.

Вам попало от родителей?

Наверно, попало, не помню. Помню, что мне хотелось сделать что-то волшебное, остановить время, остановить рукой её движение, чтобы ваза прекратила скатываться, не упала бы на пол…

Где это было?

В Германии. С сорок восьмого по пятьдесят третий год папа служил там в Группе советских войск, оккупационных, как их называли местные жители. В пятьдесят третьем родители были вынуждены вернуться в Советский Союз — ребенку нужно идти в школу, а в те послевоенные годы в Германии еще не было школ для детей советских военнослужащих. И мы приехали в Литовскую ССР, в город Алитус, и там я пошел в первый класс.

Вас в школе в более поздние годы не дразнили ребята из-за вашей «нелитовской» фамилии?

Первый вид спорта, которым я начал заниматься, был бокс. Поэтому, может, они и хотели дразнить, но не дразнили.

Вы в школе девочкам нравились?

В мои школьные годы девочкам нравились не те мальчики, которые «упакованы в прикиды» по первому разряду, как сейчас, а те, которые занимались спортом, были членами сборной команды школы и хорошо учились при этом…

То есть, такие, как вы?

Такие, как я, да!

Значит, нравились?

Потому что я спортсмен. (Улыбается.)

Вашей жене повезло.

Ты так думаешь? (Смеется.) Самое главное — что нам повезло с детьми. Причем, кажется, что мы как-то особенно ими не занимались, разве что атмосфера в семье всегда была пронизана книгами, историями, разговорами. Оба наших ребятенка закончили 31-ю школу, и я по сей день преклоняюсь перед Александром Евгеньевичем Поповым. Вот кто неординарный человек! Личность. Математик, а стихи пишет.

А вы когда-нибудь пробовали?

Стихи писать? Нет. Наверно, недостаточно романтичный для стихов. Я прагматик. Всегда думаю: нужно ли? Зачем? И что из этого получится?

«Действуешь по интуиции — не бойся разочарований». «Сага о Форсайтах».

Точно. «If you are driven by intuition don’t be afraid of disappointments».

Вы меня поражаете, Всеволод Владимирович!

Просто я по вторникам совершенствую свой английский с преподавателем.

Вы помните, как впервые оказались на цинковом заводе?

Конечно. Это было в 1970 году. Папу перевели к тому времени на службу в Челябинск, и они с мамой и братом жили на Воровского, около грязелечебницы. Мы с Людмилой после Ленинградского технологического института прожили год в гостинице в Березниках и, так и не получив там жилье, приехали к родителям. А я еще в институте знал, что редкий рассеянный элемент под названием «индий» производится на нескольких заводах Советского Союза, в том числе на челябинском электролитно-цинковом. И сразу, как только мы оказались в Челябинске, на площади Революции я сел в трамвай №3 (как мне сказали в городской справке) и доехал до завода.

И газового облака не испугались?

А ты-то откуда можешь помнить про газовое облако? На техническом языке это называется «несопряжение мощностей». Это когда газов от обжига вылетает больше, чем способна переработать сернокислотная установка. Еще в конце шестидесятых на заводе был построен новый сернокислотный цех, благодаря которому никакого газового облака уже не было. Когда в 2005 году мы отмечали 70-летие завода, один известный человек в своей «яркой» речи сказал, что его бабушка во время войны жила в Першино, вела корову на пастбище, и, проходя мимо цинкового, корова сдохла. Москвичи, присутствовавшие на церемонии, были настолько ошарашены этой историей, что захотели подарить рассказчику корову на день рождения. В качестве компенсации. (Смеется.)

А такое могло быть на самом деле?

Ну нет, конечно.

История достойна книги…

Я вчера видел черновики книги (её готовят к 75-летнему юбилею) про цинковый завод, мне категорически не понравилось. Такое впечатление, что героическими, нечеловеческими усилиями завод был построен, потом во время войны сплошное геройство, и после войны все опять продолжали геройствовать. А в середине шестидесятых история завода кончилась. Я спросил у автора: «Как же так»? И автор, этот чудо-историк, мне ответил: «Последние годы — это еще не история».

Оригинальное представление.

Вот и я об этом. А то, что сегодня на директорской оперативке сидят 45 человек, многие из которых по 25 лет отработали на заводе, разве не история? Мы построили лучший в мире комплекс автоматизированного электролиза за сто миллионов долларов и пустили его в работу в 2002 году — это тоже не история?