Как я стала киноведом - читать онлайн книгу. Автор: Нея Зоркая cтр.№ 119

Так получилось, что в последний год жизни Петя несколько месяцев прожил у нас в доме. Никогда не теряя времени попусту, он наговаривал на магнитофон стихи своих любимых поэтов для будущих вечеров на химфаке и предъявлял записи моей жене, благо она профессионал, преподает в Щепкинском училище сценическую речь и художественное слово. Мы были свидетелями его героического противостояния болезни. Преодолевая немыслимую физическую боль, Петя — профессор Зоркий — строго по учебному расписанию ездил в университет и читал свои лекции.

С давних студенческих времен у меня сохранилась программка одного из спектаклей театра химического факультета МГУ. С этим спектаклем, да и с другими эстрадными представлениями, мы гастролировали в университетских кругах и даже на сцене ленинградского Дома ученых. Обратите внимание: Петр Маркович Зоркий здесь выступает как один из авторов текста и музыки, как режиссер-постановщик и исполнитель нескольких ролей, в том числе клоуна Бома и Архимеда. На химфаке, да и вообще в МГУ, самодеятельности всегда придавалось очень большое значение, и Зоркий много лет ею руководил.

Именно в 1962-м, когда я переходил с первого на второй курс, а он уже был молодым преподавателем, завязалась — можно сказать, на сцене — наша дружба, длившаяся десятилетия. По разным поводам мы с ним сочинили немало шуточных текстов. К 50-летнему юбилею кафедры физической химии, например. Поздравления, записанные на листочках, частью сохранились, но понятны и смешны они, конечно, только тем, кому адресованы, то есть нашим коллегам.

Да что там капустники в университете! Петя устраивал их и после каждой конференции — пока эти конференции были. До начала 1990-х само общение ученых строилось по-иному, не так, как сейчас. Для обмена информацией устраивали выездные конференции, где встречались самые разные и интересные люди. Теперь кажется, что мы все время собирались — то где-нибудь под Тверью на озерах, то под Иркутском на Байкале, то в Новосибирске и даже на Иссык-Куле. Конечно, и сегодня конференции бывают, но совсем не так часто, да и география другая, и состав другой. А тогда — одна только Украина (точнее, Западная Украина) чего стоила.

Так вот, после каждого рабочего дня, после всех докладов и дискуссий, Зоркий трубил сбор на вечернее шоу. Видите разницу? Не то, что разбились по группам и развернули свое застолье, а собрались все вместе на «художественную часть», будь то чтение хороших стихов, будь то просто песенки под гитару, будь то объявленный заранее тематический вечер. А заводила — Петр Маркович с его харизмой и неисчерпаемой фантазией. Кстати, и преподавателям, и сотрудникам лаборатории кристаллохимии МГУ памятны поэтические вечера, посвященные русской поэзии, которые он проводил на химическом факультете уже в последние, 2000-е годы: всерьез подготовленные, содержательные. Ему вообще было свойственно объединять людей вот таким образом, это один из его талантов.

Зоркий был очень неординарным ученым, он мыслил оригинально и смело, но в профессии, я считаю, главная его заслуга — педагогическая деятельность. До Зоркого кристаллохимия входила, разумеется, в университетский курс, но на нее отводилось мало времени. Именно он организовал Всесоюзные совещания по преподаванию кристаллохимии и до тех самых пор, пока все не развалилось, они проходили раз в два года, набрав приличную высоту. Сколько людей воспиталось на этом! И изучать кристаллохимию стали по-другому.

Вместе с профессором А. И. Китайгородским, его учителем, Зоркий организовал симпозиум по межмолекулярному взаимодействию и конформации молекул, который живет до сих пор. Только благодаря Петиной работоспособности жили Всесоюзные совещания по органической, по неорганической, по прикладной кристаллохимии. Кстати, Китайгородский (скорее не как автор, а как имя, как «знамя»), Зоркий и я выпустили в 1970-е годы достаточно значительный трехтомник «Строение органического вещества». Однако из нас троих химиком был только я: профессор Китайгородский — физик, а Зоркий в душе вообще был скорее математиком. Химия — вовсе не то, чем он жил. Он работал именно в кристаллохимии потому, что в эту сферу входит и геометрия, и топология. Мне даже кажется, что последние его задачники и учебники перенасыщены математикой, а целым поколениям начинающих химиков это если и нужно, то лишь на уровне спецкурса. Но это мое мнение, а Петр Маркович придерживался другого и, конечно, имел для этого обоснование.

Вообще же в науке Зоркий шел абсолютно своим путем, обгоняя многих и многих. Другое дело, что он, достигнув определенного и высокого результата, дальше его не касался, как бы останавливался на взлете. Поэтому целый ряд его исследований остался в использовании довольно узкого круга ученых. Зоркий утверждал: «Наука начинается там, где кончается рентгеноструктурный анализ». Тем самым он обижал массу людей — специалистов по этому анализу.

Суть конфликта можно разглядеть даже в его научно-популярной, написанной для широкого читателя книжке «Архитектура кристаллов», отрывок из которой приводится ниже. Вся кристаллохимия строится на рентгеноструктурном анализе. Это экспериментальный метод, с помощью которого устанавливается строение молекул и их расположение в кристалле, а вот уже кристаллохимия объясняет, почему оно так образовалось, почему именно такое строение кристалла определяет именно такие свойства. Почему алмаз тверд, а графит, например — хотя и он является углеродом — слоится? А потому, что алмаз построен вот таким образом, а графит — другим. Зоркому было важно, как это можно объяснить и вывести из этого закономерность.

Другой его учитель, М. А. Порай-Кошиц, тоже был физик, доктор физико-математических наук. Его учебник по рентгеноструктурному анализу — чистая физика. Но Зоркий, при всем уважении к Порай-Кошицу, в науке очень быстро ушел от него в сторону, определяя собственный путь. Ведь как было принято в классической кристаллохимии? Провел обширный ряд исследований по рентгеноструктурному анализу — и вот готовая статья, а то и диссертация. Причем раньше все делалось вручную, расчеты проводились на арифмометрах (теперь все делают компьютеры). Так вот, эта рутина Петру Марковичу не нравилась. Он открыл собственный метод симметрии потенциальных функций — это его изобретение, его ноу-хау, на этом методе защищал диссертацию и я, и многие его первые ученики. Смысл в том, что молекула не рассматривается внутри нее самой, потому что как целое она обладает энергией, а эти сгустки, эти кластеры энергии могут друг с другом укладываться так, чтобы это совпадало с теорией плотной упаковки, то есть по принципу выступ — впадина (т. е. выгодно энергетически).

Вообще кристаллохимия — фундаментальная наука, попытки использовать ее закономерности на практике на сегодня большими успехами не увенчались. Допустим, высокотемпературная сверхпроводимость: проводник не оказывает сопротивления, то есть по нему можно гнать электричество, не теряя на сопротивлении, на проводах. Такие полупроводники изготовили, но все они работают только при температурах, как у жидкого гелия, и на улице их не проложишь. Но ученые, имея такие полупроводники, стали анализировать их строение — и вот тут слово за кристаллохимией, способной объяснить, почему так. Однако не кристаллохимия послужила толчком для создания полупроводников, а наоборот. Все это я подчеркиваю именно потому, что Петру Зоркому как ученому и первооткрывателю интересна была в первую очередь теория.