Капиталистическое отчуждение труда и кризис современной цивилизации - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Бахитов cтр.№ 5

Надо сказать, что далеко не все защитники современного либерального капитализма столь откровенно политически ангажированы, как Д. Аджемоглу и Дж. А. Робинсон. Так, известный маркетолог Ф. Котлер пишет: «Мы должны использовать инструменты планирования, внедрения, мониторинга и контроля социального маркетинга. Цель социального маркетинга – изменить или поддержать модели поведения, которые приносят пользу людям и обществу» [73, 38]. Правда, и у него проблемы африканских стран связаны не с колониализмом или разделением труда и доходов в миросистеме, а с господством там диктаторских режимов, преобладанием однопартийных систем и «социалистических» (?!) экономик [73, 31]. Сам Ф. Котлер вслед за П. Кольером предлагает использовать для помощи самым бедным странам различные инструменты: от международных льгот до военного (?!) вмешательства [73, 33]. Одним из способов сокращения бедности, по его мнению, может стать сокращение числа детей в бедных семьях, вплоть до проводимой до недавнего времени в Китае политики «одна семья – один ребенок» [73, 28–29]. Однако, как показывает опыт России, такое сокращение далеко не всегда приводит к уменьшению бедности, вдобавок проблемы нередко просто откладываются на будущее, когда состарится экономически активное поколение.

По мнению Ф. Котлера, растущее неравенство в доходах и высокая безработица среди молодежи могут привести к серьезным классовым конфликтам и в развитых странах. С целью предотвращения этих конфликтов Ф. Котлер предлагает в качестве мер по смягчению социальных конфликтов повышение минимальной зарплаты, введение прогрессивного налогообложения, ликвидацию оффшорных зон, сокращение доли зарплаты руководителей по отношению к зарплате рабочих, ликвидацию налоговых лазеек для богатых, улучшение системы социального обеспечения, создание системы оплачиваемых отпусков и праздников (что особенно актуально для США – C. Б.) [73, 54–67, 91]. Однако сам же он замечает, что те же американские партии существуют на деньги богачей, а богатые в большинстве своем не хотят платить высокие налоги [73, 61–62]. Будучи капиталистическим оптимистом, Ф. Котлер пишет, что новые технологии приводят к исчезновению одних профессий и появлению других, но тут же добавляет, что группа постоянных безработных продолжает расти, а новые рабочие места появляются по большей части в низкооплачиваемых сферах: в розничной торговле, в сетях быстрого питания, в различных сферах временной деятельности (без социальных пособий), в низкооплачиваемой сфере обслуживания [73, 107–109]. К недостаткам современного капитализма американский маркетолог, по учебникам которого учились рекламные специалисты всего мира, относит также засилье рекламы и всеобщую зависть к материальному благополучию соседей [73, 247].

Следует также отметить, что не все представители мир-системного анализа являются противниками современного либерального капитализма. Взять, например, сына и внука швейцарских банкиров итальянского экономиста Джованни Арриги, по мнению которого основная особенность развития капиталистической миросистемы состоит в чередовании эпох материальной экспансии (то есть роста производства) с фазами финансового возрождения и экспансии. Именно в такую фазу и вступил с 1970–1980-х годов американский капитализм [5, 44]. При этом итальянский экономист отмечает: «Всякий раз, когда мировые процессы накопления капитала для данного времени достигали своих пределов, наступали продолжительные периоды межгосударственной борьбы, в течение которых государства, контролировавшие или готовые установить контроль над наиболее важными источниками избыточного капитала, стремились также приобрести организационные возможности, необходимые для продвижения, организации и регулирования новой фазы капиталистической экспансии, еще более масштабной и широкой, чем прежде» [5, 54]. Похоже, что сегодня мы живем как раз в начале такого периода нестабильности. Дело, однако, осложняется тем, что ныне капиталистическая система охватила практически весь мир, расширяться почти что некуда.

Новая эпоха, с одной стороны, характеризуется все большей поляризацией миросистемы. Дж. Арриги относительно ситуации 1980-х годов отмечает: «Американское соперничество за мобильный капитал на мировых денежных рынках для финансирования “второй холодной войны” и “покупки” голосов избирателей внутри страны при помощи снижения налогов привело к внезапному прекращению притока средств в страны “третьего” и “второго” мира и резкому сокращению мировой покупательной способности» [5, 63]. С другой стороны, появились новые центры накопления капитала в лице Японии и менее крупных восточно-азиатских государств [5, 55]. При этом тот же японский капитал осуществлял финансирование экономики США, извлекая из этого весьма незначительные выгоды [5, 59]. По мнению Дж. Арриги, это связано с тем, что в условиях системного кризиса США превратились в международного полицейского, в силу по поддержанию порядка [5, 72].

Американская мировая гегемония, по сравнению с предшествовавшей британской, по мнению Дж. Арриги, в политическом плане изначально была значительно жестче: «По сравнению с фритредерским империализмом институты американской гегемонии существенно ограничивали права и возможности суверенных государств выстраивать свои отношения с другими государствами и собственными подданными, как они считали нужными» [5, 113]. Одновременно важнейшим отличием эры США стал также резкий рост числа и влияния транснациональных компаний. В результате, согласно Дж. Арриги, международный капитал подчинил себе государство: «К 1970 году, когда наступил кризис американской гегемонии, воплощенной в порядке “холодной войны”, транснациональные компании создали мировую систему производства, обмена и накопления, не подчинявшуюся ни одному государству и способную подчинить своим “законам” любого члена межгосударственной системы, включая Соединенные Штаты» [5, 120]. При этом данные процессы вряд ли следует рассматривать как победу предпринимательства над бюрократией. Как отмечает сам Дж. Арриги, американские вертикально интегрированные компании были изначально высоко бюрократизированными структурами, и с расширением сферы их влияния роль бюрократии только росла [5, 313].

В конце ХХ века, согласно Дж. Арриги, в мире возникла ситуация системного хаоса: «Целые общества, страны и даже континенты, как в случае с Африкой южнее Сахары, объявлены “избыточными”, ненужными для меняющейся экономики накопления капитала в мировом масштабе. В сочетании с крахом мирового могущества и территориальной империи Советского Союза исключение этих “избыточных” обществ из мировой системы снабжения вызвало множество проявлений вражды, зачастую сопряженных с насилием, по поводу того, “кто кого избыточней”, или – еще проще – по поводу присвоения ресурсов, ставших редкими вследствие этого исключения» [5, 416]. Как показывает современный российско-украинский конфликт, дело отнюдь не ограничилось только Африкой.

Одновременно происходило значительное усиление новых финансовых центров в Восточной Азии, прежде всего в Японии, что, по мнению Дж. Арриги, стало для США мощным стимулом к формированию структур надгосударственного мирового правительства [5, 425]. При этом сам японский бизнес еще с 1960-х годов стал посредником между американским платежеспособным спросом и дешевой азиатской рабочей силой [5, 429]. После кризиса перенакопления конца 1960-х – начала 1970-х японский капитал встал на путь транснациональной экспансии, что способствовало распространению по всему миру разработанной в Японии многослойной системы субподрядов. В японском варианте эта система не только связывала крупные, средние и мелкие компании в рамках определенной сферы производства, но и распространялась на сферу сбыта [5, 431–432]. Одним из результатов использования данной системы стало сегментирование рынка рабочей силы, что в соединении с использованием более дешевой рабочей силы ряда стран Восточной Азии резко усилило классовые позиции капитала в мире [5, 432–433].