Верь в меня - читать онлайн книгу. Автор: Олег Рой cтр.№ 21

– Ох, ну елки-палки, – разливая по второй, горько вздохнул друг. – Ну, ты даешь, нашел, тоже мне, проблему. И ты вот из-за этого переживаешь?! Ну, поехали. И махни рукой. Сейчас буду читать тебе лекцию о войне полов…

Мишка за всю историю их дружбы прочел ему много всяких лекций по этому поводу и по другим поводам, и сейчас просветительский семинар продолжился, благо на следующий день не нужно было идти на работу…

Но это не помогло. Опаска, замеченная в Денисе бывшим однокурсником, как была, так и осталась. Да, «друг с той стороны» зацепил его крепко. И, похоже, он, и никто другой, помогал ему в исполнении его давней мечты – вскарабкаться на литературный олимп. И Маргариту ему наверняка подсунул именно он, еще тогда, в кафе. В случайности Вишняков давно не верил. Особенно когда касалось таких случайностей. Но не дьявол же толкнул Дениса к ней в постель…

Вот и выходит, что его инфернальный собеседник прав – он не делал Денису ничего плохого. Все плохое шло от самого Дениса. Слаб человек и грешен…

– Что же ты не остановил меня, Господи? – пробормотал он. – И что же ты меня не остановила?!

Сейчас он имел в виду Мирославу. Словно спихивал с себя вину и ответственность на жену. А почему она должна была его останавливать? Он что, ребенок малый, не понимал, чем все может закончиться? Или не хотел понимать?

И тут Денис внезапно обожгло, как ему тогда показалось, озарение: да ведь Мирослава… знала! Она знала все и молчала! Денис вскочил в величайшем возбуждении, торопливо прошел в прихожую, сорвал пальто, поскорее расшнуровал и сбросил зимние ботинки.

Да что же он слепой такой! Не видит в упор того, что перед носом…

Мирослава слишком хорошая жена. Она всегда была его опорой, его верным помощником, его… тенью. Она знала про него все. Напоминала о встречах, выездах. Знала, какого цвета рубашку и галстук следует выбрать для того или иного мероприятия. Первой читала любые его тексты. Вишняков никогда не задумывался о том, что может быть иначе. Жена всегда следует за мужем, она это и делала. И он принимал сей факт как должное – как многие, признаться, мужья. Значит, не могла Мира не почувствовать, как место «секретарши» при нем постепенно вытесняется другой женщиной. Мирослава обеспечивала мужу комфорт как физический, так и душевный. Поэтому… Поэтому разве она скажет ему, если даже и почувствует что-то?! Вряд ли она захочет идти на конфликт, способный разрушить сложившиеся отношения, она для этого слишком умна. И дорожит семьей…

– А я, получается, не дорожу?! – Денис понял, что прокричал это вслух, словно яростно возражая кому-то, и осекся. Крик в пустой квартире испугал его самого, и писатель загнанным зверем заходил из угла в угол.

Мишка, безусловно, прав. Денис ведет себя точно девственник. Не то чтобы он испугался, вляпавшись в обычный адюльтер. В том-то и дело, что адюльтер этот обычным не был, и за ним стояло куда большее, чем мог предположить когда-то и его друг, и любой другой человек, узнавший о нем хоть что-то. Перед Вишняковым острее, чем когда бы то ни было, встала проблема выбора. Писатель жил, занимался своими делами, ездил, писал, проводил семинары – точнее, ему казалось, что он ведет обычную жизнь, а на самом деле метался как загнанный зверь внутри самого себя, внутри самой проблемы выбора. Он пытался вырваться за эти рамки, но это было попытками зверя вырваться из ловчей петли. А петля медленно, но верно стягивалась. Потихонечку, но неотвратимо.

Он забросил писать роман «Дьявол в сердце ангела» совершенно. Прежний вариант казался Денису слишком наивным, примитивным, пресным. А новый не писался. Несмотря на все доводы нового «друга», сама мысль о том, что идею о добре нужно вывернуть наизнанку, пугала писателя. Аргументы, которые приводил дьявол в кафе на набережной Круазетт, Денис помнил, но помнил разумом. Они перестали убеждать его сердце, и в этом было все дело. Сердце Дениса не соглашалось с таким поворотом сюжета. Ведь зло – это зло, хоть позолоти его. А позолота с каждым днем стиралась, обнажая неприглядную основу. Даже не просто неприглядную – прямо скажем, пугающую.

«Все, надо к психиатру, – решил Денис. – И жене позвонить наконец. Пусть приедет с детьми. Пусть будет как всегда. Тепло, уютно, немножко шумно… Пусть».

Мобильник остался в кармане пальто, Денис решительно пошел в прихожую и засунул руку в карман. Хотел набрать знакомый номер, но телефон в его руке вдруг взорвался призывной трелью так, что писатель чуть не выронил его. Звонила Маргарита.

– Ну что, как наши дела, талантливый мой? – раздался в трубке ее бодрый голос.

– Паршиво! – вырвалось у него поневоле.

– Надеюсь, твои все живы и здоровы? – после паузы с неподдельным участием осведомилась «боевая подруга», и он обрадовался этому участию.

– Спасибо, с ними все хорошо. – Дениса стало понемногу отпускать. – А я не могу себя в кучу собрать никак. В голове чехарда… сны идиотские… какая-то ерунда с самого утра творится…

– В голове? – почему-то уточнила Маргарита.

– В реальности! – ответил он нервно и замолчал. Маргарита тоже молчала, а когда нарушила молчание, ее голос звучал как-то виновато:

– Прости меня, это моя вина. Я тебя, наверно, совсем вымотала, трудяга мой… Вот что, давай пересечемся? Выходи скоренько, я на машине.

– В смысле… – не понял Денис, – что случилось?!

– У меня ничего, – ответила Маргарита, – а твой голос и правда меня пугает. Какой-то он потерянный. Тебе сейчас нельзя одному быть, я же тебя знаю, – тон ее сейчас был деловит и сдержан; это успокаивало. – Сегодня я тебя и пальцем не трону, клянусь. Мешать не буду. Накормлю, напою, спать уложу. Как Баба-яга добра молодца. Считай меня сестрой… нет, лучше и вправду Бабой-ягой. Каргой. Баньки вот только нет, зато есть джакузи. Но это после работы. Я знаю, после чего ты засыпаешь особенно хорошо. После семи-восьми написанных страниц…

И это была истинная правда, с которой не поспоришь. Денис для очистки совести заглянул в себя и спросил, сможет ли он сейчас писать дома? Нет. Явно нет. Пустота, маета, одиночество. А может, позвонить жене? Да, он соскучился, конечно… но осознание собственной вины удерживало его и…

Не просто удерживало – бесило, выводило из себя, словно внезапно зачесалось где-то внутри, там, где не почешешь. Это было очень непривычное ощущение. Словно он опутан по рукам и ногам и не может сделать ни шагу без оглядки на кого-то. А этот кто-то тебе всем своим видом и даже присутствием транслирует: «Ну и негодяй же ты, Вишняков. И добро бы просто негодяй – хуже того, ты тряпка, бесхарактерная сволочь». А что может быть хуже несвободы и чувства вины?! Особенно когда они поселяются внутри тебя и постепенно разъедают. Да и перспектива посидеть в уютной тишине за ноутом, вместо того чтобы срываться в ночи в дачный поселок…

– И знаешь, – продолжал голос Маргариты, – давай-ка ты уже попробуешь начать то, что все время откладывал. Я понимаю, тема серьезная. Но ведь не заказ какой-нибудь, не Олаф ради денег и славы. Это ведь твоя идея, твой chef-d’œuvre, нечто, идущее из самих потаенных глубин души! Подумай, сколько ты уже вложил в эту книгу, сколько бессонных ночей, исписанных и исчерканных тетрадей… сколько мучений и терзаний души, в конце концов! Значит, это настоящее, всамделишное. Потому что настоящее творчество – оно только так и приходит, через муки, через боль и страдания. Не мне тебе об этом рассказывать. А теперь-то ты мучаешь себя попусту какими-то мелочами и бытовыми проблемами. Подумай, может быть, именно они не дают тебе писать о… главном? О том, о чем столько думал бессонными ночами? О тех вопросах, что не давали тебе покоя? И не дают сейчас. Именно на ту тему, что кажется тебе сейчас вывернутой наизнанку. Да ты сам себя выворачиваешь, сопротивляясь самому же себе. Просто начни. Ты же знаешь, главное – начать, вступить в бой, ввязаться в драку, потом ведь все будет писаться само собой. И придет твой долгожданный драгоценный покой. Делай то, к чему зовет твоя природа. Природа – она такая. Птица не может не петь, писатель не может не писать, вот и пиши. Как говорится, встань, возьми постель свою и ходи…