Изгнанница Ойкумены - читать онлайн книгу. Автор: Генри Лайон Олди cтр.№ 45

– Вы можете его вылечить?

– От резонанса? Да. Надо сделать давнюю энграмму блеклой. Полной ампутации не требуется, это только повредит. Снять яркость, сгладить стресс-пики; увести в глубину. Поработать с мозжечковой миндалиной. Это несложная процедура. Вот если страх перерос в фобию…

– Вы гарантируете успех?

– Я должна осмотреть больного. Учтите, печень и дырка в черепе…

– Не по вашей части. Успокойтесь, его черепом занимаются другие врачи.

– Я могу увидеться с Раулем? Он контактен?

– Вполне. Он разговаривает с врачами, дважды общался со мной. Но длительные беседы ему противопоказаны. И еще – во время разговора он без видимой причины опять начинает доказывать вам…

Тиран осекся, закончив после долгой паузы:

– Доказывать свою позицию. Есть вы в палате, нет вас – неважно. Надеюсь, вы не таите обиду на него?

– После стольких лет? За кого вы меня принимаете?

– Но почему он говорит не только с вами, но и с вашим отцом?! Вы что-то скрываете от меня?

– Вы помешались на секретности. Мой отец пришел в буфет на пике конфликта. И мы сделали вид, что ничего не произошло. Вот эти слова, – Регина быстро нашла нужный фрагмент: «Ничего. Ничего, все в порядке…» – адресованы моему отцу. На тот момент – фрегат-капитану. Надеюсь, это не послужит причиной отставки адмирала ван Фрассен?

– Мы дадим ему орден, – пошутил Тиран. И развел руками, соглашаясь, что шутка не очень. – Хотите осмотреть пациента?

– Больного, – поправила Регина. – Я еще не дала согласия на операцию.

– Что-то случилось?

– Всё просто чудесно, папа!

– Ничего, – я судорожно сглатываю. – Всё в порядке.

– Просто Рауль нас заболтал, – улыбка озаряет лицо сестры.

В буфете словно всходит солнце.

– Пошли смотреть второй этап?

– Пошли!

Нет, раньше.

Это уже финал энграммы. Остаточные явления.

– Ты у нас кто? Архитектор? Вот и строй дома!

– Ты за них заступаешься? За этот зверинец?!

– Это ты из зверинца сбежал! Еще хоть слово про «шелуху» скажешь…

Страшно. Очень. Передо мной – малолетняя телепатка! Она в ярости. Раздуваются татуированные крылья носа. Румянец полыхает на щеках. Сейчас она вломится в мои мозги, как бык – в посудную лавку…

– Страшно? – кривая, взрослая усмешка режет хуже ножа. – Знаешь, на кого ты сейчас похож? На тушканчика с Китты. Настоящий человек, говоришь? Не бойся, Настоящий Человек, я тебя не съем…

Он не вспоминает. Он переживает это заново – в настоящем времени.

Страх. Доминанта.

Ничего, это не проблема.

Сменить время – разрушить резонанс.

…почему тебя зациклило, Рауль? Не вижу связи…

Надо посмотреть, что ты запомнил из конфликта с носильщиком…

– Еще хоть слово!.. хоть слово скажешь…

– Не горячись, Асан! Я не хотел тебя…

– Мы бились с чемкитами! Сотника Хашира подняли на копья! Река текла нашей кровью! И ты говоришь мне, что всего этого не было?! Это черви проточили дырку у меня в памяти, да?!

– Это было для тебя, Асан. На самом же деле…

– Не было? Мы дрались зря?! Гибли зря?! Ты…

– Успокойся… все в порядке…

– Не жить! – кривая усмешка режет хуже ножа. – Кауф-хан, тебе не жить…

– Все в порядке…

– Не жить, да…

Серебряный всплеск рыбки. Огонь в правом боку.

Асан нагибается за камнем.

Ночь среди бела дня.

Это тоже финал. На каком бы языке ни шел разговор – Рауль все понимал, значит, и для меня, копающейся в памяти Рауля, тоже все понятно. Ключевой посыл: реплика «все в порядке». И сейчас, и тогда, на турнире. Рауль, сам того не желая, спровоцировал конфликт – оба раза. Он успокаивал папу, и успокаивал дикаря Асана. Наверняка есть еще ассоциативные сцепки. Например, кривая усмешка-нож.

Что ты хотел доказать носильщику, Рауль?

Надо взять энграмму целиком.

За рекой, вдали – полотнища красного, и пурпурного, и золотого. Закат. Густой запах полыни. Стрекот кузнечиков. Тянет сыростью. Горит костер. В руках – миска с кашей. Поперек изгиба реки, в пределах видимости – Скорлупа.

Молчит. Издевается.

Нет никакого заката. Никаких полотнищ. Это я все придумал. Нет никакого «вдали». Мы не видим восхода, не видим и заката. Потому что Скорлупа. Солнце является нам только в зените. До сих пор не изучен феномен – почему здесь светло днем. Я имею в виду – светло для нас. Местным светло, потому что солнце. Мы отбрасываем тени, мы видим тени деревьев. Солнца нет, но оно как бы есть. Будь ты проклят, Шадруван, ты сводишь меня с ума! Будь ты благословен, ты даришь мне надежду. Мне и всему Ларгитасу.

Запоздалая рыбачья лодка без звука входит в Скорлупу.

Исчезает.

– Старик Рахим, – говорит Асан. – Его дома никто не ждет.

– Почему?

– Сыновья погибли в битве при Ош-Ханаг. Одна невестка умерла родами. Другую взял за себя Фаршед Хромой, и она переехала к мужу. Старуху Рахим похоронил в прошлом году, – Асан ухмыляется невпопад и добавляет: – Я тоже дрался под Ош-Ханаг. Я был пятидесятником. Враги дрожали, заслышав мое имя. Не то что теперь…

Он смотрит на свои пальцы. У него семь пальцев на двух руках. Это не мешает Асану носить экспедиционный багаж. Не мешает готовить кулеш. Седлать лошадь. Щупать за задницу девок. Не мешает ничему, кроме одного – пугать врагов не только именем.

– Ош-Ханаг?

– Это там, – он тычет сорванной метелкой ковыля в Скорлупу. – Видишь?

– Ты же знаешь, что нет.

Асан довольно хохочет. Ему нравится подтрунивать надо мной. Обычно я равнодушен. Но сейчас юмор Асана раздражает меня. Наверное, я выпил лишнего. Не надо было мешать вино с пивом. Здесь варят чудесное пиво. С мандрагорой, шафраном и анисом. Оно сладкое и крепкое.

– Нет там никакого Ош-Ханага, – говорю я. – Нет и не было.

– Ты смешной, Кауф-хан, – отвечает Асан. – Ты похож на тушканчика.

– Почему на тушканчика?

– Он хорошо видит только в сумерках. Так и ты. Только твои сумерки – особые. Вон там Ош-Ханаг, и там я бился с чемкитами.