Империя троянов - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Захаров cтр.№ 17

Здоровяк двигался быстро, бесшумно, как кошка. Двое его товарищей остановились, предвкушая сцену жестокой расправы с непокорной девицей. Остальные обитатели подземелья не проявляли особого интереса к разворачивающейся драме. Хныкал младенец, мамаша, отчаянно бранясь, шлепнула ребенка. На огне клокотало пахучее варево, до рези в глазах воняло рыбой, одни спали, другие резались в карты. На сложенном в углу тряпье парочка самозабвенно дролилась, не обращая внимания на зрителей. Неподалеку ждали своей очереди двое мужчин. Угрюмых и небритых. Обитатели ночлежки относились к сексу, как хиппи. Подобные нравы преобладали в послереволюционной России. «Дорогу крылатому Эросу!» – вещала озабоченная лесбиянка Коллонтай. В результате каждый четвертый молодой революционер заболел сифилисом…

Размышления – худший враг поединка. Если ситуация выглядит по-настоящему опасной, работай на поражение. Бей первым, не дожидаясь нападения. Выжидание – признак трусости. Метод вепря. Нагнуть голову по-бычьи и бежать прямиком на разъяренных мужиков?!

Культурист придвинулся ближе, едко пахнуло рыбьим жиром и пивом. Почему жир?! Об этом – потом. Даша переместила центр тяжести на опорную ногу. Так сильно и точно ей не приходилось бить даже на тренировках. Ладонь вылетела, как камень из пращи, болью резануло в ушибленном давеча черепе. Сомкнутые пальцы угодили точно в горло. Мужчина закашлялся, лицо побагровело. Девушка метнулась к дверям, угадала движение, обернулась. Долговязый мужчина размахивал длинной веревкой, как индеец лассо. Необычные орудия боя используют обитатели параллельного мира! Сбоку крался Булат. В его руке сверкнуло отточенное лезвие. Фантасты утверждают, что путешественник во времени не может погибнуть. Парадокс петли. Субъекта можно ранить, он испытывает боль, гнев, радость. Смерть исключена. Если сценарий пойдет по трагическому пути, время вернет блудного сына в исходную точку. Девушка не успела опомниться, как петля стиснула запястье. В ближнем бою против здоровых мужиков ей удачи не видать! Оставалось надеяться на знание болевых точек. Научил Стрельников, дай бог здоровья вам, Павел Матвеевич! На тренировках он часто говорил:

– Удары не обладают губительной силой. Можешь промахнуться, противник увернется. Захваты, удушения, болевые приемы хороши при равноценной массе и физической форме. Попробуй удушить неприятеля с бычьей шеей, который тяжелее тебя на сорок кило! Боль – самый убедительный аргумент в схватке! К тому же есть точки, вызывающие краткий паралич мышц. Выучить их назубок – все равно что подарить человеку заряженный «Макаров»!

Долговязый сгреб беглянку за шиворот, она сжала узел на пять сантиметров ниже яремной вены. У нее и раньше были цепкие пальцы, а опасность прибавила силы. Прием сработал, как на спарринге. Нападавший побледнел и выронил свой конец веревки из рук. Булат возник рядом, как по волшебству.

– Загублю, шалава! Душу сожгу, волчье слово!

Улыбка спала, лицо перекосилось злобой и страхом. Нож в его пальцах словно живет своей жизнью, верткое, как ртуть, лезвие готово вонзиться в незащищенную грудь. И тотчас с отчаянным ревом на спину ему набросился Тихон. Человек отлетел на несколько метров, нож выпал и покатился по каменным плитам. Тихон месил кулаками, как настоящий боксер-панчер. Злоумышленники нерешительно пятились назад, встретив отпор, один опрокинулся навзничь, налицо глубокий нокаут, прямой правой пришелся ему в нижнюю часть скулы. Стеклянное место, так называют уязвимую зону челюсти боксеры.

Ударом ноги Тихон выбил дверцу, вытолкнул девушку наружу:

– Ходу, Даша! Волчье слово, всех порешат, коли не схлынем!

Девушку не требовалось просить дважды. Она скинула веревку с запястья и бежала по высоким ступеням. Затылок обжигало шумное дыхание Тихона. В десяток прыжков она вылетела на улицу и остановилась как вкопанная.

– Не томи, чумичка! Ходу, покуда волки не очухались!

После сумеречного подполья перед глазами плыли радужные круги. На площади возвышалось величественное здание Исаакиевского собора. Монумент архитектуры, парадоксальное слияние классицизма и барокко. Строилось сорок лет и вобрало элементы всех исторических стилей. Храм стоял под тяжестью собственного веса, лишенный фундамента. Колонны возвышались, подпирая могучий эркер. Напротив – памятник Фальконе «Медный всадник». Только вот вместо Петра Алексеевича взмыленного скакуна оседлал незнакомый персонаж. Бронза – благодарный материал. Монголоидное лицо, высокие скулы, хищный взор. На мизинце можно разглядеть длинный загнутый коготь. Отменная деталь памятника – конь, попирающий змею, – не претерпела изменений. Вместо гадюки щиколотку благородного животного обвивает хвостом ящерица, вроде азиатского варана.

Площадь пересек автомобиль. Из выхлопной трубы клубился сизый дым. Сладко запахло ладаном. Большие колеса приводил в движение блестящий поршень, как на старинном паровозе. Двигатель пыхтел, извергая клубы дыма. Следом мчались всадники в доспехах. В точности картинка из планшета Лоренца! Медные шлемы, как у псов-рыцарей из знаменитого кинофильма, на головах рыцарей, у коней шоры на глазах, копыта мохнатые, и сами лошадки приземистые, будто американские мустанги. Впереди мчалась псовая свара. Откормленные среднеазиатские овчарки, по семьдесят кило весу. С оскаленных пастей стекала пена. Всадник похож на рыцаря с картинки. Длинные седые волосы обрамляли загорелое мужественное лицо, нагрудник сверкал, как надраенная медь, его конь свирепо всхрапывал, закусив удила. Рыцарь навел дуло арбалета, Даша услышала комариный писк возле уха. Острие впилось в крону тополя.

– Ату! Ату!!! – надрывался всадник.

Собаки захлебывались яростным кашлем.

– Гуни донесли… – простонал Тихон. – Псы шкодливые! Ходу, чумичка!

Повинуясь чутью, не пытаясь осмыслить происходящее, Даша бежала следом за новым товарищем. Он юркнул в темный проезд между домами. Громко заржали кони, всадники спешились, окликали собак. Любопытство – сильнейший из инстинктов, девушка оглянулась. Рыцарь спешился, вытащил из ножен длинный меч, царственным жестом простер руку в ту сторону, куда мчались беглецы. Грянули колокола Исаакиевского собора, вместо мелодичных перезвонов звенела ажурная восточная мелодия.

– Временной рукав! – выдохнула девушка на бегу и нырнула следом за Тихоном в темный переулок. О фразе Грека про трех пойманных накануне кошаров она напрочь позабыла…

– Держите меня, братцы! Держите крепче, погибаю! Ой, господи, погибну ведь, мать твою! – Матерная брань неслась над черной гладью мертвой трясины.

Со дна поднимались маслянистые пузыри, запах аммиака витал в прозрачном воздухе, топь дышала, как живое существо, изрыгая серные испарения. Человек барахтался в пойме, словно паяц в шуточном спектакле. Он неловко вскидывал руки, пытаясь вцепиться в брезентовый ремень от рюкзака.

– Помогите!

Испугавшись вопля тонущего человека, маленький уж скользил по воде. Плоская голова пресмыкающегося, с двумя желтыми пятнышками по бокам, возвышалась над зеленой ряской. Шумно взмахивая крыльями, из зарослей осоки поднялись в воздух две куропатки и скрылись среди тонких березок, выстроившихся в ряд, будто девчата на танцах.