Юрий Чурбанов: «Я расскажу все как было…» - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Караулов cтр.№ 51

Нельзя унижать человеческое достоинство. Независимо от того, в какой ситуации оказался бывший ответственный работник, стриженный он или нет, каким бы подонком он ни был, с каким бы ни пришел сюда, в колонию, составом преступления. Он временно изолирован от общества, отсидит свое и вернется. Но в то же время и общество по целому ряду позиций гарантирует ему неприкосновенность. А «зэки» тоже хотят участвовать в жизни страны, чувствуют себя ее гражданами. Когда осужденные смотрят программу «Время», в комнате собирается довольно много людей. Ситуация в стране всех живо интересует. И люди, которые сидят здесь, — понять бы это тем, кто не понимает! — еще остались людьми.

Каждую неделю, в субботу и в воскресенье, в зависимости от рабочей смены, можно сходить в кино. Фильм крутят один и тот же, только сеансы разные.

Бывает, смотришь фильм, он, что называется, тебя захватывает, ты полностью погружаешься в него, сопереживаешь героям, сливаешься с их жизнью; а потом оглядываешься — фильм закончился, в зале задвигались люди и все то же самое, до боли знакомое, одна и та же обстановка — то есть на эти полтора часа ты куда-то уехал, окунулся в какой-то совсем иной мир, а теперь изволь вернуться обратно, в тюремную жизнь. Становится не по себе.

Поэтому я стараюсь в кино ходить редко. Да и на работе все-таки очень устаешь.

* * *

Первое письмо от жены я получил не сразу. Сначала сам написал. Дал адрес. Рассказал, как доехал в «Столыпине». О подозрении на туберкулез, с которым я тут же угодил в санчасть, не писал. И правильно, по-моему, сделал, туберкулез, слава богу, не подтвердился.

А потом Галина Леонидовна ответила. Началась переписка. Не могу сказать, что жена пишет письма каждую неделю, она из той категории людей, которые не любят писать. А вот пространные телеграммы, которые стоят значительно дороже, чем письмо за 5 копеек, она присылает регулярно.

Совсем недавно я узнал, что Галина Леонидовна выиграла суд. Это был суд Краснопресненского района, который, заслушав дело, вынес решение вернуть жене принадлежащее ей имущество. Потом, уже из прессы, я узнал, что Мосгорсуд внес протест, считая решение районного суда незаконным. Чем все это кончится — сказать трудно.

И все-таки — жаль годы, которые идут так быстро, очень жаль. Из-за колючей проволоки не очень-то разглядишь, что происходит в стране. В сложное время мы живем. Началась перестройка. Что-то новое было очень нужно, конечно: государственный механизм нуждался в оживлении, но как все это называть — вопрос. Ведь само слово «перестройка» имеет очень много значений. Я, кстати, впервые встретил его в интересном историческом романе «Корсары Ивана Грозного». Фабула этого романа — борьба России за выход на Балтику. Вот там все это тоже называлось «перестройкой».

То, что капитализм нам не нужен, это, по-моему, однозначно. Может ли у нас быть капитализм? Лучше не надо.

Сейчас много статей о том, что взамен «застойного» времени должно наступить какое-то новое. По-моему, авторы «нового времени» сами недостаточно четко представляют себе, что же это такое на самом деле. Зэки — очень терпеливая публика. Но им тоже не все ясно. Шестой год идет в поисках «нового времени». А вот стал ли народ жить лучше — это вопрос.

Или, может быть, отношения между людьми сейчас изменились в лучшую сторону? Тут уж не один — я ставлю два вопроса. Что, на наших улицах стало больше порядка, и мы увереннее чувствуем себя в вечернее время, когда возвращаемся из театра или просто от друзей и знакомых? Тут три вопроса. Одним словом, последняя пятилетка породила множество проблем. Их так много, что я думаю: сколько же останется народу времени, чтобы ответить на них?

Зэки, пожалуй, единодушны в своем отношении к нынешнему времени. Вот тут они все солидарны. Ждут они, бедные, амнистии, ждут каждые полгода, и тут я их — и себя — хорошо понимаю. С высокой государственной трибуны было заявлено об изменении уголовного законодательства. Где же оно? Один съезд прошел, второй, третий, сессии Верховного совета сменяют друг друга с такой быстротой, что не успеваешь следить, а нового уголовного законодательства как не было, так и нет. Только опять с трибун идут заверения, что все уже готово, что вот-вот… Пока это только слова. А взамен предлагается парламентское мелкотемье, внезапно рождающиеся и также внезапно умирающие повестки дня. Разве это серьезно?

В свое время и я был депутатом Верховного Совета РСФСР. Мне очень нравилась продуктивность, с которой мы тогда работали. Пусть по ряду позиций она была где-то «запрограммирована», но эта продуктивность носила конструктивный характер. Каждая сессия кончалась конструктивным решением, каждая. И местным советам депутатов трудящихся оставалось только одно — выполнять и докладывать о выполнении. По-моему, реальный вклад союзной и российской сессий Верховного совета тогда был гораздо более значительным, чем теперь.

Пусть моя точка зрения кому-то покажется бредовой, но я бы внес в повестку дня предложение всем депутатам принять самое активное участие в спасении и уборке урожая. Невиданного урожая! Пусть бы наши парламентарии разъехались по разным районам. Урожай не ждет. Сначала, мне кажется, нужно внести свою лепту в общесоюзный «котел», а потом можно было бы заняться и другими вопросами.

Если уж и призывать людей к мобилизации, труду и дисциплине, то начинать, наверное, надо с себя. Вот тогда бы весь народ поверил, что его избранники, его слуги действительно служат народу. И что плохого, если бы они временно отказались от своих квартир, от всех льгот, неожиданно на них свалившихся, и поехали бы поработать вместе с крестьянством, с рабочими, с интеллигенцией и студенчеством на полях. Но это — чисто мои рассуждения.

Отмена шестой статьи о «руководящей и направляющей роли КПСС» привела, прежде всего, к выходу из рядов самой КПСС. Но ведь если какая-то часть людей бежит из партии, это еще не говорит о слабости самой партии. Отмена шестой статьи помогла очиститься КПСС от того балласта, который был в ее рядах. Я думаю, что партия от этого станет еще крепче. Наша партия не сдаст своих позиций. Но она сейчас серьезно больна. И ей помогают болеть. Я уверен, что это время пройдет и все встанет на свои места.

Не менее сложные процессы идут, на мой взгляд, и в странах Восточной Европы. Еще два года назад они назывались «революционными», теперь, наверное, все эти процессы приобретают другую окраску.

Какая же это революция, если уничтожают памятники Ленину, если взрывают монументы, воздвигнутые в честь советских воинов, освободивших Европу от фашизма? И все-таки я не верю, что у наших братьев — поляков, чехов, болгар — не осталось по отношению к Советскому Союзу никаких симпатий. Памятники Ленину разрезаются на куски и продаются для пополнения сомнительных частных коллекций. Разве это не кощунственно? Ну, хорошо, а Ленин-то чем виноват? Давайте спросим себя: как бы Ленин оценил те процессы, которые сейчас происходят?

Трудно сказать. Очень трудно.

* * *

Меня не выгоняли из партии, а лишь механически исключили из нее — в связи с арестом. Всех, кто находится под следствием, у нас заочно исключают из партии, а потом, случается, и восстанавливают. Ни встречи, ни беседы, ни моего личного присутствия на заседании бюро райкома партии — ничего не было. Если ты «прокаженный», то зачем же с тобой встречаться? Причем меня исключили из партии, не дожидаясь приговора суда. А ведь только суд решает, виновен человек или не виновен. Кто-то из функционеров просто перестраховался или опять же откуда-то пришло «указание». Только так это и можно объяснить.