Офицер: Офицер. Тактик. Стратег - читать онлайн книгу. Автор: Борис Орлов, Андрей Земляной cтр.№ 157

– Действительно, товарищ Микоян, – усмехнулся Сталин. – Поясните нам причину своего недовольства.

– Эта стихийная запись в ополчение ставит под угрозу срыва весенние полевые работы и, как результат, урожай всего года, – ответил вместо Микояна Орджоникидзе. – Любые же попытки пресечь это движение приводят к вспышкам паники и чуть ли не бегству населения.

– Они слишком хорошо помнят «Метс Егхеррн» ^[393], товарищ Сталин, – пояснил Микоян, – боятся больше не за себя, а за детей, за семьи. И если их не берут в ополчение, они думают, что Армению решили сдать туркам без боя…

– Однако надо что-то делать с полевыми работами, – подал голос Булганин. – Госплан предупреждает о значительных проблемах с витаминами, а Армянская ССР – один из основных поставщиков цитрусовых…

Все посмотрели на Орджоникидзе, но ответил, совершенно неожиданно, Ворошилов:

– В Армении находится стрелковый корпус и две стрелковые дивизии второго эшелона. Наркомат обороны считает, что их личный состав можно привлечь для сельскохозяйственных работ, во всяком случае вплоть до начала боевых действий.

– Это очень хорошее предложение, товарищ Ворошилов, – горячо подхватил Орджоникидзе. – Участие бойцов в полевых работах успокоит гражданское население.

– Есть мнение, что это верное решение, – веско произнес Сталин. – Сейчас Союз ССР – основной производитель продуктов питания в нашем союзе с Японией. Любые потери в производстве продуктов питания недопустимы. Для товарищей из РККА должно быть понятно: за Днепром для них земли нет. Совсем нет. Потому что гибель в бою все же лучше смерти от голода.

Сталин хорошо изучил книги по Великой Отечественной войне и понимал, что в начале 1943 года в той, другой истории СССР, потеряв нивы Украины и Кубани, стоял буквально на грани голода. Тогда только поставки союзников и выемки зерна из неприкосновенного государственного фонда позволили избежать катастрофы. Но в этот раз помощи из-за океана не будет…

– И в связи со сказанным выше, – Сталин подошел к столу и оперся о него, словно бы нависая над остальными, – возникает вопрос: как обстоят дела с эвакуацией сельскохозяйственного производства в центральные и южные области? Товарищ Косыгин, поясните.

Алексей Николаевич встал, подошел к карте и, попросив подвинуться Ворошилова, взял у него указку.

– На данный момент полностью проведена подготовка к распашке целинных земель в районе Оренбурга, – указка побежала по карте, – Кургана, Кустаная. Ответственный за эти работы товарищ Брежнев сообщает, что готовность по тракторной и автомобильной технике составляет сто процентов, по ремонтным базам – девяносто шесть и семь десятых процента, по топливу и смазкам – девяносто восемь процентов. Некоторые проблемы с жильем работников – до тридцати процентов размещены во временных палаточных лагерях, но Управление по эвакуации считает, что этот вопрос будет решен в течение трех ближайших месяцев.

– А как обстоят дела в Средней Азии? – поинтересовался Берия.

– Площади посева хлопчатника, необходимого для производства порохов, будут увеличены в этом году на двадцать три процента. Соответственно предусматривается увеличение производства растительного масла из семян хлопчатника. Два маргариновых завода из Японии уже прибыли, будем просить товарища Бункити ускорить поставку еще двух. Совокупной мощности всех прибывших заводов с теми, что уже построены, хватит на то, чтобы удовлетворить потребности СССР и Японии в маргарине на сто процентов. И даже больше…

После Косыгина отчитывался Бухарин, за ним – Жданов, назначенный председателем Госплана, и нарком путей сообщения Ежов. Страна была готова к войне…

Патрулировавший границу ТБ-702 ^[394], оснащенный мощным радиолокатором, первым засек взлет авиационных армад с приграничных аэродромов, и в четыре утра двадцать второго мая над Киевом в первый раз зазвучала сирена воздушной тревоги.

Новиков, получивший после переаттестации звание генерал-лейтенанта, был сразу же разбужен адъютантом и поспешил в штаб корпуса.

Война, которую так долго ждали, началась.

Но первыми в бой вступили не пограничники, а саперные подразделения, что превратили всю пограничную полосу в ревущий и взрывающийся ад. Мосты, дороги и переправы превращались в обломки и дымящиеся воронки, а по передовому краю немецких войск уже работала ствольная и реактивная артиллерия, превращая попавшие под удар войска в смесь грунта, металла и разорванных кусков плоти.

– Огонь! – И четыре новенькие гаубицы М-30, подпрыгнув на месте, изрыгнули из жерл почти сто килограммов воющей пламенной смерти.

– Товарищ капитан! – связист оторвался от радиостанции и, сдвинув наушники, поднял глаза на командира батареи. – Сверху передают: есть накрытие!

Капитан Уваров невольно поднял глаза к небу, где стрекотал корректировщик – автожир АК ^[395]. «Муха» была еле видна в предрассветной мгле, но дело свое вела уверенно: вначале навела батарею на французскую полковую колонну, выдвигавшуюся к границе, а теперь направляла огонь на батарею 85-мм пушек ^[396]. Те отчаянно пытались нащупать советскую батарею, но пока им это не удавалось: хотя утро еще не наступило, обе стороны границы были озарены тысячами вспышек выстрелов, так что целиться по отсвету орудийных выстрелов было задачей практически невыполнимой. А уж использовать звукоуловители и вовсе не имело смысла: вычленить во всеобъемлющем тяжелом грохоте звук гаубичной батареи – задача не то что не тривиальная, а и вовсе невыполнимая.