Живи и радуйся - читать онлайн книгу. Автор: Лев Трутнев cтр.№ 85

Еще в школе, на уроках, меня не покидало веселое настроение: еще бы – дед обещал дать мне свое ружье и отпустить на охоту! Такое мне и не предвиделось даже во сне, а тут враз навалились: и пропажа картошки, и угроза тяжелого голода, и возможность поохотиться.

Даже Лиза Клочкова, сидевшая со мной за одной партой еще с третьего класса, заметила:

– Что-то ты стал слишком живым. Осчастливился чем-то?

– Угадала. – Я только ухмыльнулся. Мне не нравилось, что она постоянно лезла в мои дела, расспрашивала о том о сем, и все навязчиво, бесцеремонно. В общем, старалась опекать, в чем я, по собственному мнению, не нуждался.

Даже Антоха Михеев как-то заметил:

– Чего это она к тебе завсегда лезет?

Мне только оставалось пожать плечами. Хотя, честно говоря, из всех сверстниц Лиза была мне более симпатична. Но только так: краешком души, что ли. Не в пример Насти Шуевой, один взгляд которой вгонял меня в дрожь. Но как что двигалось, так и двигалось, никаких попыток я не предпринимал, покорно плывя по жизненному течению.

* * *

И вот долгожданный час настал: провожая меня на охоту, дед наказывал:

– Гнездо найдешь, так яйца все не сгребай, не жадничай. Пару штук всегда оставлять надо. Утка туда еще подложит, и получится, что ты и свое возьмешь, и кладку сохранишь. Да запаренные не бери – они не тонут – плавают. Проверить можно в любой луже. Они сейчас везде…

За околицей ударил синью в глаза нескончаемый разлив талых вод, поблескивающий до самого горизонта. Размах его пугал, но я одолел ненужную робость, внимательно разглядывая бьющее светом пространство. За разливом темнела высокая грива, уходящая к озеру, и именно там, на сухих выгорах с прошлогодней травой и полынными островками, могли быть утиные гнезда.

Я далеко прошел краем разлива и остановился у самого узкого места, отделявшего меня от гривы. Вода была еще ледяной, да и лужа могла быть глубокой, но я раздумывал не долго. Солнце пекло чувствительно, даже в легкой, истрепанной куртке было жарковато, и это решило дело. Сняв сапоги, я сунул в них портянки и, перекинув ремень ружья через голову, пошел к луже. Ногам сразу стало зябко, едва я сделал несколько шагов по сырой, не прогретой солнцем, земле, а вода ошпарила их жгучим холодом. Но отступать было не в моих правилах, и, стиснув зубы, я шел и шел, вглядываясь в рябоватую ширь разлива, в чернеющую полоску недалекой гривы. Вода быстро поднялась до колен, зло лизнула высоко закатанные штаны. Я оглянулся – была примерная середина пути. Возвращаться назад не имело смысла, и, подтянув повыше штанины, я пошел дальше. Холод прожег лодыжку. Казалось, что я иду не по весенней воде, а по рыхлому снегу, и колючие снежники, прокалывая кожу, леденят кровь. Почти не чувствуя ступней, я неловко побежал, покачиваясь, тяжело поднимая непослушные ноги. Вырвавшись на сухое место, я тут же сел на первую попавшуюся кочку и стал быстро обтирать покрасневшие ноги краем портянки. С трудом напялив бахилы, я сделал несколько неуверенных шагов. Ноги ходулями поползли в стороны, отозвались колючей болью. Кое-как, медленно, пошло в них тепло, и кожу на подошвах неприятно защипало, иголками воткнулась боль в пальцы. Впору бы закричать, все равно никто не услышит, но я стерпел и это. А ноги все наливались жаром и будто распухали. Казалось, что бахилы вот-вот затрещат по всем своим несчетным швам. Не останавливаясь, я шел и шел по большому и широкому острову, охваченному разливом, и тупая боль начала отступать. От подушечек пальцев, от подошв жар пошел вверх, к коленям, да такой сильный, что создавалось ощущение настоящего огня. Но этот жар, этот огонь переносить было легче, чем проникающий до костей холод…

На первое гнездо я чуть не наступил. В иссушенной белой траве, прямо перед собой, я увидел четыре зеленовато-белых яйца и остановился. За спиной у меня висела старая тряпичная сумка. Подумав, я взял пару яиц и осторожно опустил их в сдвинутую на грудь сумку. Чуть пригнув над гнездом траву, я пошел дальше.

Еще два гнезда попались мне в траве среди кочек. Потом еще – на полынном бугорке… Голод, постоянно мучивший меня, вдруг сломал все добрые мысли и чувства, и я, одно за другим, выпил три или четыре безвкусных яйца. Стало легче и спокойнее…

С необычным шумом, кряканьем, совсем близко, упали на лужу три селезня и серенькая утка. Всплескивая воду, они гонялись друг за другом. Я быстро снял ружье из-за спины и, приложившись, выстрелил почти не целясь. С лужи, с диким испугом, сорвалось только две птицы: утка и селезень. Два других селезня бились в агонии на воде. Дрожа от нервного озноба, я побежал. Вода не показалась мне слишком холодной: ноги еще горели избыточным теплом, а селезни были близко. Да и радость первой добычи подогрела, налила бодростью. Шире стали мои шаги, легче.

Еще часа два бродил я по острову и нашел больше десятка гнезд.

Собрав из них чуть ли не полсумки яиц, я, окрыленный успехом, пошел назад. То ли от радости, то ли от того, что я шел с добычей, холод не так жестоко студил ноги, когда я вновь преодолевал лужу в знакомом месте.

– Ну, малый Ленька, ты, как привязаных, стреляешь, – встретил меня в радости дед на пороге дома. – Сразу двух вострохвостых…

– Ревматизму схватишь, – не особенно радовалась моему успеху матушка. – Сапоги-то худые, ноги вон аж опухли…

Если бы она доподлинно знала, чего стоили мне эти яйца и утки, не то бы было. Я, конечно, не сказал, что босиком переходил лужу, что чуть не свалился от холода.

– Селезней отдадим Степину, – взвешивая добычу на руке, сказал дед, – и яйца. Себе по парочке сварим и все…

Еще отмеривая припасов – пороха и дроби на двадцать зарядов, Степин запросил за них пять уток.

– Какой тогда толк с ним вязаться? – огорчилась мать. – Время тратить и здоровье?

– Так Семен обещался отоварить. Селезни вроде как расчет за припасы, а яйца примет в заготконтору…

Вечером мы с дедом пошли к Степину. Подержав в руке каждого селезня, он выдал:

– Легковатые, излетались.

– Да уж какие есть, – дед усмехнулся, – щупать их в степи некогда.

– Ладно, пойдут. – Степин небрежно бросил селезней на широкую лавку. Длинные их шеи безжизненно трепыхнулись. – С тебя еще три штуки. – Он осторожно взял сумку с утиными яйцами и отошел к печке. Возле нее стояли два ведра с водой. Степин стал опускать яйца в одно из ведер, проверяя на свежесть.

– Откуда сейчас запаренные? – сердился дед. – Только нестись начали.

– А вдруг, – делал свое дело Степин. – Мало ли что, а мне потом платить.

Но яйца тонули в воде, мягко стукаясь о дно ведерка.

– Так, полсотни штук, – сосчитал их Степин. Он взял со стола облупленные счеты.

– Двадцать процентов боя – это десять штук минус, итого – сорок.

– Какой бой? – не понял я. Знал бы он, как они мне достались.

– Обыкновенный, я их через пару деньков, как насобираю, в район повезу. Сейчас распутица, дороги никакой, все целыми не доставишь, а свои деньги платить я не намерен.