Нежное искусство посылать. Открой для себя волшебную силу трех букв - читать онлайн книгу. Автор: Александра Райнварт cтр.№ 6

И именно туда я собралась идти без макияжа и модных шмоток. Кто-то может сказать – а что такого, все сходится, ведь сейчас просто мега-востребован образ в стиле «nude». То есть «голый».

– Голый? В смысле, как проститутка? – спросил Л. тем вечером и рассмеялся, – Если серьезно, то это просто идеально. Тогда твой эксперимент не будет обращать на себя лишнее внимание, да и я смогу пораньше принимать душ…, – радовался он.

Но ведь только простаки думают, что «nude» подразумевает отсутствие косметики. Для непосвященных: чтобы выглядеть в стиле «nude», то есть так, будто ты вовсе не красилась, необходимо провести настоящий сеанс фейс-арта с применением тяжелой артиллерии. Сначала в ход идет основа, которая наносится специальной кисточкой, двигающейся от носа к ушам, при этом область у линии роста волос нужно оставить нетронутой. Далее большой кистью круговыми движениями на все лицо наносится прозрачная матовая пудра. Затем нужно слегка подчеркнуть натуральную линию роста бровей – с помощью бронзатора или матовых теней и косой кисточки, которые закрепляются фиксирующим гелем. После нанесения базовых теней на подвижное веко наносится светлый коричневый оттенок, а на складку века – более темный коричневый. После этого следует провести тончайшую темно-коричневую линию жидкой подводкой над верхними ресницами. Тем же цветом подчеркиваются нижние ресницы, причем для этого используется кисточка и тени. Затем только мазнуть верхние и нижние ресницы удлиняющей или увеличивающей объем тушью, под глаза – немного консилера и тонального крема чуть светлее, чем основа, как можно более натуральный оттенок румян на скулы, и наконец – для эффекта «без косметики» – блеск для губ или матовая помада.

Л. заметно растерялся.

– Ты все выдумываешь, – говорит он с надеждой.

Но не тут-то было: это горькая правда. Несмотря на это, я по-своему интерпретирую понятие «nude» и просто не делаю макияж. Разве что переодеваюсь из спортивных штанов в джинсы.

– Но тогда делай все, как решила, – сказал Л. на следующий день, когда я стояла перед зеркалом.

И у нас было прекрасное спокойное утро: я хорошо позавтракала, ребенок был в восторге, потянулась пару раз перед открытым окном, напевая себе под нос, и даже успела пройти два раунда Кэнди Краш. Образцовое утро по сравнению с теми, в которые я обычно проводила большую часть времени в ванной, оставляла после себя хаос в шкафу и потом вливала в себя кофе так быстро, будто тушила загоревшиеся занавески.

С миской мюсли в руках Л. проводил меня до двери.

– Постарайся действительно не думать о том, как выглядишь, и не смотри в зеркало, прежде чем выходить.

Черт. Л. прав. Вместо того чтобы действительно не допускать ни единой мысли о внешнем виде, в голове я уже рисую картину: я еду как кинозвезда по Лос-Анджелесу на фитнес, и ВСЕ РАВНО меня все узнают. В темных очках, и с волосами, собранными в небрежный конский хвост, из которого в художественном беспорядке выбиваются пряди. Мне было вовсе не все равно, как я выгляжу, я просто изменила представление об этом!

Ну, хорошо: я вышла из дома, не дожидаясь одобрения от зеркала.

– Ты же не скажешь, если у меня что-нибудь застрянет между зубами? Или если волосы встанут торчком?

– Конечно, – оскалился Л.

Ненавижу, когда не могу определить, блефует он или нет.

По пути в офис я специально воздерживаюсь от того, чтобы посмотреться в стекла припаркованных машин. Это просто безумие: я машинально ищу везде свое отражение. В отличие от вчерашнего дня сегодня мне уже не так легко приветствовать всех свысока, по-королевски. Наоборот, я стараюсь не выставляться. Быстро вверх по ступеням, по коридору и в офис. Кто это придумал, черт возьми, что все стены в агентстве должны быть стеклянные?

– Привет, – здороваюсь я с коллегой Евой Дрозель и молюсь, чтобы она ничего не заметила.

Но напрасно.

– Что с тобой случилось? – спрашивает она.

– А что? Разве мы должны все время выглядеть, как на обложке глянца?

Я решила, что лучшая защита – нападение, и еще демонстративно подтянула брюки, которые были мне явно немного не по размеру, но и черт с ними.

– Вот еще! – отвечает Ева с довольным видом.

На мой взгляд, даже слишком довольным. Или она даже ухмыльнулась?

– В чем дело? Я плохо выгляжу? Ну, скажи, – настаиваю я и посвящаю ее в мой новый эксперимент «В задницу внешний вид». – Ну, насколько все плохо? – спрашиваю я заново.

И она отвечает:

– Совсем честно?

– Да! – бешено киваю я.

– Совсем честно: ты еще никогда не выглядела хуже, чем сейчас, – выносит Дрозель свой вердикт.

– Даже после новогодней вечеринки в 2012-м, – а это кое-что да значит.

В течение трех секунд я оказываюсь в женском туалете. Признаюсь, Ева была права.

– Ничего себе старушка, – говорю я отражению в зеркале.

Это действительно просто из ряда вон что. Джинсы висят на мне ниже, чем нужно, и вовсе не в той небрежной манере, которую принято называть «папины старые джинсы», а в стиле бомжа с помойки. Это только общая картина. Волосы, как антенны, торчат во все стороны. Я готова была придушить Л.

– Бип-бип-бип, – рассмеялась Дрозель, которая пошла за мной в туалет и пальцем заставила мои волосы-антеннки раскачиваться туда-сюда. – Ладно, давай приведем тебя в порядок, – говорит она и протягивает мне влажную салфетку, чтобы смыть след от шоколадного поцелуя моего сына.

Пока Дрозель помогает, чем может, я начинаю размышлять. Почему такой внешний вид прокатывает в булочной, но приводит в ужас на работе? Почему мне так неприятно ходить по офису в таком виде? И дело не только в шоколадном отпечатке на щеке. Неужели мнение коллег важнее, чем мнение продавщицы из булочной? Почему мне не стыдно перед коричными улитками, но неловко перед коллегами? Разве я чувствую себя менее компетентной, если одета иначе?

Нет, дело не в этом. Это кое-что совсем другое. Все здесь стараются одеваться с иголочки. Это неписаный закон, прямо как в опере: ведь для солистов, декораций на сцене и самого действия не имеет значения, что на вас надето. Публика могла бы надеть джинсы, спецовку или шорты – это не сыграло бы никакой роли для оперы. Но тогда почему люди все равно приходят в праздничных нарядах? Костюм, помада, вечернее платье, начищенные до блеска туфли, красивые укладки и крошечные клатчи. Это все является частью оперы, не так ли? Не собственно оперного искусства, а похода в оперу. Все это вместе с шампанским в фойе, огромной люстрой и красным бархатом повсюду, ощущением волшебства и священного трепета, из-за которого вы осознанно входите в зал, а не плететесь, спотыкаясь и шаркая. Если бы кто-нибудь вбежал в оперный зал в джинсах, у зрителей – которые в предвкушении втискивались в вечерние наряды и сооружали высокие прически на голове, – возникло бы ощущение, будто у них что-то отняли. Как будто все их усилия были напрасны. Это самое неприятное.