Золотой ключ, или Похождения Буратины - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Харитонов cтр.№ 245

Но этому лошку, похоже, по жизни подфартило. Он ходил гоголем: на нём были кожаные штанишки с гульфиком и попонка с карманцами. Хвост был обрезан до аккуратной метёлочки. Увесистые мужские принадлежности выпирали из гульфика так, что Буратине ужасно захотелось со всей дури съездить по ним пяткой и услышать, как лошарик взвоет.

Вместо этого он вежливо спросил:

– Скажите, пожалуйста, сколько стоит входной билет?

Лошок оскалил зубы, покумекал конячьей головой и сказал:

– Три сольдо, доширак.

– Понимаете ли, – Буратина принялся за разводку, – я забыл в Институте свой толстый кошелёк… Вы не можете мне дать взаймы пять сольдо под честное-пречестное слово?..

Лошок презрительно свистнул сквозь зубы:

– Ищи дурака!..

«Тебя-то я и нашёл», – подумал Буратина и продолжил:

– Мне ужжжасно хочется посмотреть театр. Может, договоримся?

Лошок насторожился: видимо, в своей коротенькой жизни такие слова он слышал достаточно часто и уже усвоил, что за ними обычно следует какое-нибудь жестокое наебалово.

Буратина решил прикинуться простачком и предложил лошку за четыре сольдо классный минет.

– Ищи дурака! Пососать я и сам могу! – с гордостью заявил лошарик. Это было правдой: размер гениталий и гибкость хребта позволял лошкам удовлетворять себя самостоятельно. Что служило обычной причиной насмешек, хотя сами лошарики этим своим умением чрезвычайно гордились.

Усыпив таким образом бдительность собеседника, Буратина перешёл к следующей стадии разводки:

– Ну хорошо. Возьми курточку. Всего за шесть сольдо, практически даром отдаю…

Лошарик, склонив голову, понюхал рукав и фыркнул.

– Бумажная. Ищи дурака!

– Ну, в таком случае, головной убор… Всего пять сольдо, а? Мне столько и нужно.

Тут лошарику пришлось подумать: он чуял, что предложение несолидное, но не врубался, в чём подстава.

– Мне-то он зачем? У меня голова большая! – наконец сообразил он, добавив своё обычное: – Ищи дурака!

Деревяшкин почуял, что момент настал.

– Ну хорошо. Вижу, ты парень башковитый, тебя на фу-фу не возьмёшь. Извини, конечно. Давай по-серьёзному. Это видишь? – он вытащил из сумочки аусбух.

Лошак сунулся мордой в книгу.

– Тесты Аусбухенцентра, – сказал деревяшкин сущую правду. – Аусбухен – наикрутейшее место… элитное образование… да ты должен знать.

Глупое существо наморщило конячий лоб, но, похоже, что-то вспомнило. Или слова «элитное образование» произвели впечатление.

– В общем, так. Десять сольдо, книжка твоя. Ты её просто так не купишь. Крутая образовательная программа, все тесты. Ни за что не отдал бы, но деньги нужны прямо сейчас.

– Десятку не дам, – наконец объявил лошок. – Тебе три сольдо нужны? Вот три и получишь.

– Ты меня без ножа режешь, – заныл Буратина, – я к тебе со всей душой, а ты ко мне всей задницей… Давай восемь?

– Три, – упёрто заявил лошарик. – Сейчас представление начнётся, – добавил он.

– Ну ты совсем, – обиделся Буратина. – Ну не цена это – три. Хотя бы семь. Давай семь сольдо, и всё чики-пуки.

– Три, – лошок оскалил лошадиные зубы и полез мордой в карман попоны. Извлёк оттуда обслюнявленный кошелёк, кое-как развязал его грубыми пальцами с роговыми ногтями и отрыл на дне маленькие монетки.

– Вот! – он показал деньги на ладони. – Или так, или никак.

– Четыре, – упёрся Буратина. – Или так, или я другого покупателя найду.

Лошок, кривясь, добавил монетку.

Буратина сгрёб деньги, протянул лошарику аусбуху и отвалил.

Он прекрасно знал, что сборник тестов ничего не стоит: его выдавали бесплатно, вместе с рекламными материалами. Ему самому он в любом случае уже был не нужен: экзаменаторы наверняка пользуются другими тестами, чтобы исключить списывание. Зато у него было четыре сольдо.

Буратина подбежал к полной улыбающейся пупице, продающей билеты, и потребовал:

– Дайте мне билет, – на прилавок лёг ещё один сольдо, – в первом ряду.

Павильон «Прибрежный», несколько ранее.

Мальвина. Свет очей моих, боль моих чресел. Легче камень поднять, чем имя твоё повторить.

Плоть твоя – гиацинт, в персть цветка твоего погружаю свои восковые уста. Наше молчанье зияет пещерою чёрной.

Часовой механизм несчастной любви начинает заводиться во сне. Поутру мне грезится, что я проснулся и она рядом: теплый запах от шеи, острые позвонки, завиток голубых волос на подушке, никогда не вижу лица. Потом какая-то шестерёнка цепляется за нужный рычажок, тот лупит меня в сердце, и я просыпаюсь на самом деле. Постепенно понимаю, кто я и что со мной. После – переворачиваю твёрдую, слежавшуюся подушку и вытираю о неё заплаканное лицо.

Зажигаю лампу, и вслед за этим приходят тяжесть и нежность: тупая боль в затылке и ей симметричная резь в мочевом пузыре. Щурясь, вдеваю ноги в сандалии. Раньше они налезали плотно, сейчас болтаются. Я не знал, могут ли худеть ступни. Получается, могут. Ещё один важняцкий научный факт из моей жизни.

Было легче в движенье, когда над головой покачивается дырявый тент повозки, и копыта цомк-цомк, и отовсюду дует свет. Не тот огромный колючий свет вечности, как там, в Нангархаре, а мягкий, млеком сочащийся сквозь щелястое дерево. Млечный Путь – этот сверкающий ужас могли назвать таким домашним вкусным именем только здесь, в колыбели рода людского.

Я вставал и с телеги отливал на дорогу. О да, временами накатывало – как хотел бы я броситься вниз, навстречу земле, туда, под копыта коней, блядь вразрядку по клавишам мёрзлым! Быть раздавленным, смятым, убитым тобой, за тебя. Чтобы хоть так, хоть так, хоть так.