За морем - читать онлайн книгу. Автор: Беатрис Уильямс cтр.№ 70

О лисьей охоте и о гамашах.

С Джулианом Эшфордом, моим любовником.

На книгу Холландера я наткнулась утром, после душа: в какой-то момент она, видимо, незаметно соскользнула с тумбочки под кровать и теперь маняще выглядывала уголком из тени. Поначалу, прибирая постель и особо тщательно взбивая подушки, я ее проигнорировала, однако потом все же не смогла устоять. Подняв книгу, я спустилась с ней в библиотеку и, прежде чем открыть, некоторое время задумчиво водила большими пальцами по запылившемуся переплету.

Читать оказалось в каком-то смысле проще и легче, нежели я ожидала. К конце концов, книга являлась всего лишь отстраненной биографией, и в этом нагромождении пассивных конструкций и маловнятных бессвязных предложений Джулиан ничуть не виделся во всей своей красе и живости. К счастью, его персону рассматривали с почтительного расстояния, как отделенную десятками лет историческую фигуру — в тексте не содержалось никаких шокирующих разоблачений, никаких намеков на скверные пристрастия, психические отклонения или смутные эдиповы мотивы. Только постоянно подчеркивалось неослабное желание Эшфорда отличиться в любом деле, за которое он брался, как будто ему попросту претило все, что ниже совершенства. В Итоне он неизменно брал всевозможные призы — как в учении, так и в спорте, — был лучшим среди флаг-сержантов Офицерского учебного корпуса при колледже. В 1913 году поступил в Кембридж, чтобы изучать математику, стремительно влившись в бурлящий водоворот многочисленных редколлегий, дискуссионных клубов и спортивной жизни университета. Однако разразившаяся на следующий год мировая война мгновенно перенаправила всю его энергию на получение звания лейтенанта в Королевском уэльском фузилерном полку, и спустя несколько месяцев Джулиан отправился на фронт.

Что же так влекло его туда? Давление родителей или внутренний порыв? Думаю, и то и другое. Единственный сын, от природы наделенный выдающимися дарованиями, воспитанный в стремлении занять достойное место среди пантеона аристократов, он, бесспорно, всю свою жизнь ощущал на себе бремя колоссальных родительских ожиданий. К его чести надо сказать, вырос он, полностью готовый принять эту нелегкую ношу. И нес ее Джулиан с присущим ему достоинством и несомненной естественной скромностью.

Все это было изложено в биографии достаточно живо, проницательно и вызывало немалую симпатию к герою исследования. Между тем меня постоянно цепляло регулярное упоминание Флоренс Гамильтон. Или Флоры, как с бездумной фамильярностью называл ее Джулиан. Я попыталась пролистнуть посвященные ей страницы, однако все их избежать было попросту невозможно. Глаза у меня словно сами задерживались на определенных словах и целых пассажах. Как, например, на триста второй странице:

Могу себе представить, что в этом ответе говорилось. Он сам мне, помнится, признался: «Да. Была одна. Во время войны». Вот уж точно — «кульминационная точка».

На этом я перелистнула книгу до раздела с фотографиями, который оказался куда забавнее: Джулиан там представал и младенцем с совершенно ангельским личиком, и озорным светловолосым карапузом с родителями на каком-то празднике в Швейцарии, и уже юношей, демонстрирующим навыки флаг-сержанта в Итонском колледже, и молодым человеком в цилиндре, сфотографировавшимся с самим Уинстоном Черчиллем на скачках в Аскоте.

На очередном фото, под которым значилось «Июнь 1913 г. В Хенли с Ф. Гамильтон и ее братом Артуром после победы в гонке восьмерок над Оксфордом» Джулиан смотрелся удивительно, прямо по-мальчишески задорным и очень симпатичным. Он весело переговаривался с изумительно красивой девушкой в белом платье. Тонкая и элегантная, она едва доставала ему до плеча, выглядела она как хрупкая фарфоровая кукла. Ее рука была в его руке, а он склонял к ней голову, чему-то внимая. По другую руку Джулиана стоял еще один молодой человек, с веселым удивлением наблюдавший за парочкой. Брат Флоренс. Казалось, он весьма одобрял их отношения.

На этом-то я и захлопнула книгу и принялась обмениваться с Джулианом электронными посланиями.

«Любимая». Закрывая глаза, я снова и снова видела это слово на экранчике «Блэкберри». И я прекрасно понимала, что оно означает: теперь он принадлежит мне одной. Флоренс Гамильтон давным-давно умерла. Да и в последнем отрезке своей разрозненной жизни, в эти двенадцать лет, он ее не видел. Так почему же для меня было так убийственно тяжело видеть их вдвоем на этой фотографии, в этом давно исчезнувшем сепийном мире? Потому что она была из его времени? Или принадлежала его классу? Потому, что ей посвящалось его известнейшее стихотворение? Потому, что на этой женщине он бы женился, если б каким-то чудом уцелел в войну?

Я вновь посмотрела на книгу, потом перевела взгляд на часы. Полдень. Еще масса времени!

Схватив сумочку и ключи от «Рейндж Ровера», я поспешила к дверям.

Дорога до Ньюпорта заняла меньше часа. Я мчалась мимо заросшей тростником зеленой береговой линии Коннектикута и прямо вдоль побережья Род-Айленда, где просторный пролив Лонг-Айленд переходил в бескрайнюю ширь Атлантического океана. День выдался чудесный: полуденное солнце ярко посверкивало и переливалось в игривой воде, безупречная небесная синь удивительно оттеняла невероятную белизну носящихся над гаванью чаек. В этот момент мне остро захотелось, чтобы Джулиан был сейчас рядом со мной, чтобы мы вместе ехали сюда на романтический уикенд в каком-нибудь стареньком отеле этого городка.

Послушно следуя указаниям навигатора, я двигалась по узким улочкам Ньюпорта, чувствуя, как с каждой минутой настроение у меня улучшается: меня охватила какая-то радужная эйфория от перспективы того, что мне предстоит сделать нечто куда более полезное, нежели заниматься шопингом или целый день бездельничать в библиотеке у Джулиана.

В этом приливе радостного возбуждения я выехала на главную торговую улицу городка. Легко найдя себе местечко на парковке — был четверг, а Ньюпорт по-настоящему оживал, пожалуй, лишь на выходных, — я быстрой раскованной походкой прошла примерно с полквартала до нужного магазина. На овальной деревянной табличке стилизованными под старину буквами было вырезано и выкрашено золотой краской: «Ловец жемчуга». Под названием указывалось чуть помельче: «Покупка и продажа книг». На дующем с пролива соленом ветерке вывеска беспорядочно покачивалась, поскрипывая, точно палуба под ногами моряка. Я остановилась, чтобы достать из сумки книгу, и тут же услышала, как звонит мой телефон.