Театральная площадь - читать онлайн книгу. Автор: Валерия Вербинина cтр.№ 56

Потом он стоял на сцене, перед закрывшимся занавесом, и огни рампы светили ему в лицо. Зал просто взорвался. Пот тек Алексею в глаза, одежда прилипла к телу, грим поплыл, Ирина грациозно кланялась и приседала. Он смотрел на люстру, на золото балконов, все зрители смешались перед ним в одно смутное пятно, и у него даже не было сил плакать.

Пора была уходить, прощаться, он сделал было шаг со сцены, но не выдержал, повернулся и послал всему залу воздушный поцелуй, и снова загремели аплодисменты, и даже маршал Калиновский снисходительно похлопал ему — с немного удивленным видом, словно только что увидел, как человек может летать. Чего уж там мелочиться — в последний раз…

Уходя за кулисы, Алексей понял, что еле может передвигать ноги — так невыносимо болела спина. Он ждал, что в любую секунду к нему подойдет тот неприятный тип со шрамом из угрозыска и произнесет слова, которые поставят точку в его жизни, но вместо него явился директор Дарский.

— Алексей Валерьевич… С вами хочет поговорить товарищ Сталин.

Значит, он еще существовал, раз его даже называли по имени-отчеству. Дарский побежал вперед, потом остановился и посмотрел на него с удивлением, не понимая, почему он медлит. Но теперь при каждом шаге у Алексея возникало четкое ощущение, что в позвоночнике у него поселились десятки острейших бритв, и он даже при всем желании не смог бы идти быстро.

Сталин стоял в коридоре, который вел в ложу, и даже в том мучительном состоянии, в котором находился Вольский, он заметил, что все взгляды прикованы к вождю. Охрана, Дарский, Касьянов, Бельгард, дирижер, Елизавета Лерман, которые находились тут же, — все они смотрели только на рябого приземистого человека, который держал в своем крепком кулаке всю страну и, судя по всему, вовсе не собирался ее отпускать.

— Здравствуйте, товарищ Вольский, — сказал Сталин, и в его тоне мелькнуло нечто вроде уважения.

— Здравствуйте, Иосиф Виссарионович, — пробормотал Алексей. Голос прозвучал сипло и нелепо, но повторять фразу было бы еще нелепее. Сталин внимательно посмотрел на него.

— Хорошо танцуете, — заметил он.

Вольский не знал, что можно на это ответить. Генрих Яковлевич беспокойно шевельнулся, блеснул стеклами очков, послал премьеру умоляющий взгляд.

— Стараюсь, товарищ Сталин, — выдавил из себя Алексей. Вдоль его виска ползла капля пота, щекоча кожу, но он смутно чувствовал, что сейчас не время и не место вытирать ее.

— Вы народный артист СССР, товарищ Вольский? — спросил Сталин спокойно.

Это звание появилось только в нынешнем году, и его немногочисленные лауреаты были всем хорошо известны. Но Алексей не стал ломать голову над тем, какой смысл его собеседник вкладывал в свой вопрос, и честно ответил:

— Нет, товарищ Сталин.

— Ну нэт, так будете, — заключил его собеседник и добродушно усмехнулся.

Затем все вокруг пришло в движение — вождь зашагал к выходу в сопровождении своих охранников, и тех, что в форме, и тех, что в штатском. Алексей слышал, как нестройно стучат подошвы их сапог, и чувствовал, как вспыхивает болью позвоночник. Он ничего не ощущал — ни радости, ни облегчения, ничего.

К нему шагнул Бельгард.

— Ты слышал? Ты понял, что он сказал? Теперь-то они не посмеют… — начал он.

Не слушая его, Алексей повернулся и пошел в свою гримерку, очень медленно, осторожно переставляя ноги. Он едва заметил Опалина, который стоял, засунув руки в карманы, и смотрел на него. Иван никогда раньше не был в балете, и то, что он увидел сегодня, поразило его до глубины души, но теперь он понял, чего стоят эти полеты, эта головокружительная легкость, эта неземная балетная красота, и это ужаснуло его.

Видя, что его ученику совсем плохо, Бельгард сделал попытку поддержать его, но Алексей остановился и так сверкнул на него глазами, что старик опешил.

— Мне ничего не нужно, — сказал Вольский сквозь зубы. — Оставьте меня в покое!

Услышав этот злой тонкий голос, Опалин решил, что у Алексея все лучше, чем он думал, но он ошибался. У двери своей гримерки Вольский рухнул как подкошенный, потеряв сознание. К нему бросились Елизавета Лерман, Бельгард, кто-то из девушек кордебалета, а потом Бельгард побежал искать врача.

Когда охрана Сталина попросила посторонних удалиться из кулис, Маша побежала искать свободное место, но ложа дирекции была набита битком, как и «кукушки», в зале не нашлось ни одного свободного места, и она досматривала балет, стоя за сидящими зрителями в одной из лож. Как и все остальные, Маша не сомневалась, что Опалин арестует Вольского, но ей не хотелось при этом присутствовать, и после окончания «Лебединого озера» она ушла в балетную канцелярию. Через несколько минут туда прибежала взволнованная девушка из кордебалета — та самая красавица с фарфоровой кожей, которая сначала очаровала, а потом разочаровала Опалина. Она рассказала Маше, что Иосиф Виссарионович пожелал видеть Алексея после представления и говорил с ним. Не прошло и четверти часа после знаменательной беседы, как реальность уже стала обрастать вымыслами. Будто бы товарищ Сталин сказал Алексею, что тот гениальный танцовщик, и даже объявил, что таких людей надо беречь. Маша посмотрела на собеседницу больными глазами.

— Как он?

Фарфоровая красавица правильно поняла, что вопрос был вовсе не о Сталине, и ответила с усмешкой:

— Да спину он дернул… Уже пришел в себя и в кого-то полотенце бросил. Ты ж его знаешь…

— А-а, — протянула Маша и стала смотреть в окно.

За фарфоровой красавицей пришла ее подружка, и девушки удалились, вполголоса обсуждая визит вождя, неловкость скрипача Холодковского, который в какой-то момент ухитрился уронить смычок себе под ноги, какого-то симпатичного мужика из охраны, который будто бы особенно пристально заглядывался на ножки балерин, и фантастические полеты Вольского в партии Зигфрида сегодня.

— Нет, ну я много чего видела, — тараторила подружка, — но такого, как сегодня, — никогда…

Когда они ушли, Маша отвернулась от мглы, царившей за окном, и провела руками по лицу. Нервы у нее были взвинчены — музыка Чайковского, в которой душа словно говорит со звездами, потрясающее выступление Алексея, его триумф вопреки всем и всему потрясли ее. То ей казалось, что она сейчас заплачет, то она думала, что плакать, в сущности, причины нет. Но тут она уловила за дверью знакомые шаги и поторопилась принять независимый вид.

Вошел Опалин. Он отпустил своих людей и отправился на поиски Маши, предвидя нелегкое объяснение. Остановившись на пороге, он смотрел на ее фигурку в песочного цвета блузке и темно-серой юбке, на нежные завитки волос на ее затылке. В сторону Ивана Маша не смотрела.