У зла нет власти - читать онлайн книгу. Автор: Марина и Сергей Дяченко cтр.№ 22

Через минуту хозяин квартиры был снова водворён на диван. Весь облитый водой, он держался за шишку на затылке и смотрел на меня злыми глазами. Осколки вазы рассыпались по комнате, будто фрагменты замысловатой головоломки.

Кто-то из соседей постучал в батарею.

— Милицию вызовут, — с тихим злорадством сказал писатель.

Максимилиан поднял с пола мешочек с семечками правды. Бережно собрал раскатившиеся цветные шарики.

— Семечки действуют во всех мирах одинаково, — сказал, потирая голову. — Придётся вам, Алексей Викторович, глотать их, не запивая.

* * *

Семечки правды действуют очень просто. Кто проглотил одну, должен ответить честно на один вопрос. Любой. Нельзя соврать или промолчать — себе же хуже. Что происходит с лгуном, даже думать неохота.

Семечки, конечно, в чём-то полезная штука. Но очень уж противная. Я безо всякой радости смотрела, как некромант готовится к допросу.

Писатель смирился со своей долей. Только попросил принести ещё воды, и я это сделала, хоть Максимилиан и шипел. Теперь хозяин квартиры сидел на диване, держа в трясущейся руке чашку, и запивал глотком воды зерна, которое одно за другим подавал ему Максимилиан.

— Кто вы такой?

— Алхимик. Учёный. Предсказатель.

— Почему вы ушли из Королевства?

— Я был осуждён. Оберон позволил мне начать жизнь сначала — в другом мире…

— За что вы были… Э-э-э! Не прятать за щекой, глотать! Вот так… За что вас осудили?

Глаза надувного человека вылезли на лоб.

— Умоляю, другой вопрос!

— Нету другого!

— Ой, — хозяин скорчился, держась за живот. — Я помогал… подменять младенцев в колыбели так, чтобы родители не узнали о подмене… Готовил и продавал подменышево зелье, младенцы засыпали, надолго… Черты их лиц стирались из памяти родителей…

— Ну ты и сволочь! — сказала я громко.

Максимилиан взглянул на меня через плечо.

— В этом мире моя алхимия не действует, — писатель виновато заморгал глазами. — Я начал жизнь сначала. Умоляю. Оберон меня осудил, но по милости своей позволил уйти…

— И ты ему отплатил! — вырвалось у меня.

Надувной человек очень натурально удивился:

— Что? Что вы имеете в виду?

Я вытащила книгу, купленную в магазине полчаса назад:

— Узнаёте?

— Да, — он захлопал глазами. — Но… это просто сказка! Девочка Викторина плохо училась, жила по принципу «Меньше знаешь — крепче спишь», однажды заснула так крепко, что во сне ей явился Сфинкс… — Он запнулся. — Разумеется, всё это выдумка. Детям нравится слушать про Чердак мира, где якобы хранятся премудрости, и каждый учёный обязательно должен посетить его, чтобы наполнить голову знаниями, как котелок водой… Никому не хочется учиться каждый день, уж лучше бродить по винтовым лестницам и тайным коридорам, обманывать сфинксов, выбираться из ловушек… Поймите, я просто сказочник. Я не таюсь, ни от кого не прячусь, публикую волшебные истории…

— Для младшего школьного возраста? — желчно осведомилась я.

— Да. — Он потёр ладонями своё мятое, одутловатое лицо.

— Что такое «Чердак мира»? — спросил Максимилиан.

— Детский учебник в Королевстве. Назван по имени этой самой легенды, о волшебном складе премудростей. Собственно, я использовал название, как использовал легенду…

Максимилиан, сузив чёрные глаза, вытащил из фирменного пластикового кулька книгу Оберона:

— А это что?

— Ой, — тихо сказал надувной человек.

Максимилиан подступил к нему с семечками правды; хозяин покорно проглотил очередную кругляшку.

— Это книга-оборотень, — сказал он как-то очень устало. — Памятник магического искусства. Она меняла обличья по своей воле, чаще всего притворялась простым учебником. Но одно из её пяти обличий было — справочник запрещённой алхимии, собственно, я впервые занялся своим делом… соблазнившись рецептами из этого справочника.

Он потёр живот. В его желудок свалилось четыре семечка подряд — это не шутки. Хотя мне, помнится, приходилось глотать и побольше.

— Что потом стало с этой книгой?

— Я передал её Оберону — добровольно, прошу заметить. Дайте мне ещё семечко, если хотите убедиться: добровольно!

Максимилиан исполнил его просьбу:

— Где сейчас Оберон?

— А? — Писатель испугался. — У меня нет сведений, полагаю, в Королевстве… Мы не виделись с тех пор, как…

Он вдруг сполз с дивана и встал перед нами на колени:

— Я вас прошу, господа маги… Я уже много лет живу тихо, мирно, я исправился, клянусь! Мне нестерпимо напоминание… о моём прошлом… Я ни в чём не виноват, я просто детский писатель!

Неприятно и неловко было на него смотреть.

— Да перестаньте! — сказала я неожиданно тонким голосом. — Никто не собирается вас…

Я запнулась. Максимилиан бросил на меня длинный, ленивый взгляд. Мне вдруг стало тоскливо.

Чего я ждала? Что этот человек объяснит все тайны и на пальцах разъяснит, где искать Оберона?

— Значит, эта книга принадлежала вам, — сказал Максимилиан тоном следователя. Как ни был противен изгнанный из Королевства алхимик, высокомерие некроманта в такой ситуации казалось мне дурацким самоутверждением. Тем более что надувной человек по-прежнему стоял на коленях.

— Принадлежала, — покорно согласился писатель.

— И превращалась туда-сюда по вашему хотению?

— По своему хотению! У неё была собственная воля… Довольно злая. Когда я передал её Оберону, она не простила… Не пожелала служить Королю… и в попытке освободиться сама себя прикончила. То, что вы держите в руках, — он попытался улыбнуться, — это памятник… вроде как мумия книги.

— Да встаньте! — не выдержала я. — Стыдно смотреть на вас.

Писатель покорно забрался обратно на диван. Некоторое время мы с Максимилианом в тишине слушали его сопение, всхлипывания и вздохи.

— А где король? — наконец робко спросил бывший алхимик. — Из ваших вопросов я заключаю… что вы его почему-то ищете?

Я посмотрела на Максимилиана. Некромант молчал. Вокруг нас высыхал паркет, залитый водой из разбитой вазы, на окне ветер трогал грязную тюлевую занавеску, большая муха монотонно постукивала лбом в стекло.

— Оберона нет в Королевстве, — сказала я. — Более того — никогда не было. Его все забыли.

Писатель неуверенно улыбнулся:

— Это шутка?

— Нет.

Его улыбка застыла. Он снова принялся тереть лицо, будто желая снять его, как маску.