Зачем убили Джона Кеннеди. Правда, которую важно знать - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Дуглас cтр.№ 244

Попробуйте сказать «Линдон Джонсон и неизъяснимое», «Ричард Никсон и неизъяснимое», и вас поразит искусственность данной формулы. Эти не менее специфические политические деятели с не менее богатыми биографиями действовали в пространстве мыслимого, изъяснимого, политически и идеологически допустимого, хотя и не всегда политически многомерного. Даже Ричард Никсон, вместе с Генри Киссинджером устроивший печально известные рождественские бомбардировки Вьетнама в декабре 1972 г., от чего Кеннеди впал бы в глубокую прострацию, если не сказать ужас, находился в поле изъяснимого. Ненормального, даже по меркам того времени, но рационального и мыслимого. Но «Джон Кеннеди и неизъяснимое» – это оборот, адекватно раскрывающий ту политическую и идеологическую атмосферу, сперва приведшую Джона Кеннеди в Белый дом, затем заставившую его стать инициатором предельно жесткой конфронтации с Советским Союзом, а потом убившую. Закрадывается мысль: неужели Джон Кеннеди был нужен истории (а не только американской элите), чтобы сделать неизъяснимое, политически немыслимое, изъяснимым, доступным для политического восприятия? Причем все неизъяснимое: и то, что вело к укреплению взаимопонимания с Советами, и то, что стоило жизни людям в Индокитае, о свободе которых Кеннеди так пекся.

Для Хрущева Карибский кризис, вероятно, был некоей попыткой монетизировать результаты политики XX съезда партии и политической либерализации. Похоже, Хрущев понимал, что первоначальный импульс оттепели идет на спад и фундаментальные, неоспоримые успехи СССР могут закончиться. Что интересно, дальше у советского лидера на фоне воинственной внешнеполитической риторики и бесконечных поездок за рубеж, на практике пошли во многом бюрократические метания в попытках дать импульс экономике, породившие номенклатурную фронду и политические заморозки. Самым известным решением, пожалуй, стало воссоздание в ноябре 1962 г. общесоюзного Совета народного хозяйства, ставшего не чем иным, как последней попыткой Хрущева вырвать власть у партийной бюрократии и создать свою систему управления страной, альтернативную той, которую он получил в 1953 г. И, обратите внимание, одними из главных упреков Хрущеву на октябрьском Пленуме ЦК КПСС оказались «волюнтаризм», «кумовство» и «семейственность»… Ровно, как и в случае с Джоном Кеннеди. Тоже неизъяснимое? Но тогда стоит признать, что советская система была куда более демократичной и гуманной, нежели американская.

А для Кеннеди… как говорят сейчас интернет-комментаторы, «я просто оставлю это здесь»:

Это три абзаца из нашумевшей инаугурационной речи Джона Кеннеди, которую внимательно и с остро заточенными карандашами изучали во всех столицах мира. Кто это сказал – мудрый политик, стремящийся к достижению глобальной гармонии, или же человек, для кого американская глобальная гегемония была «не только лишь всем»? Так и хочется спросить: «Кто вы, мистер Кеннеди?» А потом еще: «Зачем вы здесь, мистер Кеннеди?» Понятно, что борьба с коммунизмом была приоритетом американской политики, но неужели СССР времен Хрущева был настолько страшен, чтобы провозглашать доктрину неограниченного партнерства, ставить мир на грань ядерной войны и залезать в джунгли Вьетнама?

Напомню, 20 января 1961 г. до полета Юрия Гагарина и операции ЦРУ в заливе Свиней (совпадение случайное, но символическое) оставалось всего три месяца…

Вся история движения сторон к Карибскому кризису говорит, что Джон Кеннеди является кем угодно, но только не мудрым и прозорливым политическим лидером. Даже Джеймс Дуглас, не скрывающий симпатий к американскому президенту, это признает, когда, например, повествует о назначении Генри Лоджа послом во Вьетнаме. Скорее, Кеннеди был рабом политических стереотипов, характерных для американской наследственной аристократии, этих родившихся с серебряной ложкой во рту политиков, дипломатов и бюрократов. Для Кеннеди такой же ветеран войны, правда, не с такой героической биографией, но зато с опытом борьбы с коммунистическими шпионами в эпоху маккартизма, Ричард Никсон был если не нищебродом, то как минимум человеком не своего круга. Но сила Джона Кеннеди как политика была в том, что он хотя бы попытался подняться над этими стереотипами, хотя сама жизнь работала на их усиление.

Чтобы понять контекст, в котором Кеннеди предстояло действовать, просто дополним цепочку событий, связанных с Карибским кризисом, но не упомянутых Джеймсом Дугласом.

• 1956 г. XX съезд КПСС, тяжелейший удар по авторитету Советского Союза, после чего в США появились мысли об отбрасывании коммунизма, поутихшие было после неоднозначного окончания войны на Корейском полуострове, которую США и их сателлиты вели под флагом ООН. События в Венгрии не заставили себя долго ждать. И сказать, что советское руководство испугалось, – не сказать ничего. Но, испугавшись, оно сделало в целом верный вывод, что на удар надо отвечать двойным ударом.

• Октябрь 1956 г. – март 1957 г. (активная фаза: октябрь – ноябрь 1956 г.). Суэцкий кризис. Открытый, можно сказать публичный, распад Британской империи. Нет, распадаться она начала в сентябре 1940 г., когда стареющий британский лев начал распродавать наследство империи. Имеется в виду знаменитая сделка по обмену прав аренды на 99 лет (интересно, вспомнит ли об этом кто-то в 2039 г.?) британских баз в Вест-Индии на 50 потрепанных американских эсминцев. Но более очевидный и унизительный символ конца эпохи, чем Суэц, трудно представить. Британская империя перестала существовать как значимая геополитическая сила, став частью пыльных книжных полок в заштатном книжном магазине. Впрочем, и СССР, и США было над чем задуматься после кризиса.

• Октябрь 1957 г. – первый советский спутник. Легкий пока еще холодок прошел по спинам тех, кто понимал, хотя большинство американцев посчитали, что это всего лишь дорогостоящая игрушка. На Западе мало кто по-настоящему понял, что произошло.

• Май 1960 г. Инцидент с U-2 Гэри Пауэрса, первый подход к неизъяснимому. Момент истины для советского руководства, почувствовавшего себя беззащитным, когда самолет шел вглубь страны с непонятными целями. А затем – чувство новой уверенности в своих силах, когда обломки самолета рухнули под Свердловском. Если бы тогдашнее американское руководство обладало малейшей способностью к рефлексии, то Карибского кризиса не было бы. Но, увы, в Белом доме и вокруг него курсировали законченные геополитические костоломы, которые еще наломают больших геополитических дров.