Летун - читать онлайн книгу. Автор: Елена Первушина cтр.№ 43

Вот он, неуклюже переваливаясь и помогая себе крыльями, приблизился к дереву, полез наверх, цепляясь за кору когтями, добрался до нижней ветки и, сорвавшись с нее, взлетел в небо, ловко лавируя в лабиринте ветвей. Минуту спустя сверху раздался шум, треск ломающихся ветвей и торжествующий крик летуна – он схватил добычу. Но тут же ему ответили другие крики – полные гнева и ярости, и Янтэ с ужасом увидела, что ее Друг потревожил спящих в кронах деревьев диких летунов, и они погнались за ним.

Их было двое – великолепная пара. Судя по отточенности и скупости движений, опытные охотники, которым не раз уже приходилось загонять добычу вдвоем. Поначалу испуганные и беспорядочные метания Друга среди ветвей немного сбили их с толку, но это длилось недолго. Вскоре они повели погоню по своим правилам. Один из них нападал сверху, другой описывал небольшие круги и примеривался, чтобы вцепиться непрошеному гостю в брюхо.

– Уиррр! – закричала Янтэ.

Но Друг уже сам сложил крылья и стрелой кинулся вниз, под защиту приемной матери. Он затормозил у самой земли и тяжело плюхнулся на ковер хвои, выпустив добычу изо рта.

Летуны, заметив человеческую фигуру, тоже замедлили свой полет, но гнев на чужака, посмевшего охотиться на их территории, был слишком силен. Они опустились в нескольких шагах от Янтэ, раздавая крылья, вытягивая шеи и угрожающе шипя – набирались храбрости перед нападением.

Янтэ подала Другу знак «лежи тихо», молясь про себя о том, чтобы Лессэ успела показать его малышу – это был один из самых первых знаков, которым учит детеныша мать или Танцовщица. Друг упал на землю и замер.

Янтэ отступила на шаг, поддела добычу – тушку белки – носком башмака и пнула ее так, чтобы она упала между ней и разгневанными зверьми, опустилась на одно колено и нагнулась, то скрещивая руки над головой, то складывая их за спиной – жест чужака, который просит разрешения один раз поохотиться на чужой территории.

Шипение стихло. Летуны подошли к добыче, ткнулись в нее мордами, отщипывая по кусочку, и отодвинулись. Янтэ тоже приблизилась, макнула пальцы в кровь, облизала их и жестом дала разрешение Другу подойти и утолить голод. Летуны оставались на земле все время, пока пришелец ел, потом подхватили остатки пищи и полезли на деревья.

Только теперь Сирэ, просидевшая все это время неподвижно, осмелилась глубоко вздохнуть.

– Ты настоящая Танцовщица, – сказала она Янтэ. – Твоя мать была права. Я слышала, Руэ Крылатая могла разговаривать с дикими летунами, но с тех пор…

– С ними договориться легче, чем с горцами, – улыбнулась Янтэ. – Так что твое искусство выше моего.

Удивительно, но дни, когда они с Сирэ спускались с горы, питаясь засохшими сухарями, кореньями, которые находила служанка, и белками, ящерицами и змеями, которых ловил Друг, дни, когда Янтэ в кровь сбивала ноги пастушьими башмаками и часто не знала, куда идет и выберется ли когда-нибудь из леса, ночи, когда у нее зуб на зуб не попадал от холода, – эти дни и ночи запомнились Янтэ мягким ощущением счастья. Она была счастлива тем, что свободна, что вырвалась из роскошного замка, что под ногами у нее не камни, а мягкий ковер хвои, а над головой кроны Великих Деревьев. Ей легко дышалось, легко шагалось, она легко преодолевала боль и усталость, чувствовала себя здоровой и сильной, как никогда.

Друг тоже ликовал. Он быстро усвоил правила вежливости в обращении со своими дикими сородичами и теперь не только охотился для себя и своей «семьи», но порой даже играл с местными, носился наперегонки, лавируя между стволами деревьев, или, расхрабрившись, поднимался высоко в небо, сцеплялся лапами с кем-то из диких, и они начинали раскручиваться, словно две шаловливые девчонки, только в отличие от девчонок они в это время падали на кроны деревьев. К счастью, Другу каждый раз хватало ума (или трусости), и он первым разжимал лапы задолго до того, как забава становилась по-настоящему опасной.

Так они без особых приключений добрались до пристани и сели на корабль, который отвез их домой. Денег у девушек не было, но имя госпожи Спиренс и Друг, сидевший на спине у Янтэ, служили лучшей гарантией для кредита.

* * *

Раминэ, открывшая им дверь, всплеснула руками и склонилась до земли, приветствуя не столько Сирэ и Янтэ, сколько Друга. Сирэ отправилась в людскую. Янтэ поднялась к себе, и пока Друг исследовал новую комнату, вымылась и переоделась. Раминэ принесла им обед и доложила, что Янтэ хотели бы видеть мать и сестра. К ее удивлению, если не ужасу, Янтэ выбрала Ти.

Она вошла в комнату и снова, как много дней назад, опустилась на подушку перед ширмой с изображением снегопада.

– Значит, ты вернулась, – послышался из-за ширмы голос Тиэ. – Ты снова сделала все так, как надо. А теперь убери ширму.

Янтэ отодвинула бамбуковую створку и похолодела. До этого она не раз произносила мысленно и вслух: «Летун изуродовал Ти», – и воображала себе всяческие ужасы, но это были только слова и только воображение. Теперь же она видела, что случилась с сестрой на самом деле: огромный темно-красный, все еще сочащийся сукровицей шрам рассекал ее лоб, левую бровь и веко левого полузакрытого глаза, полукруглым росчерком обрисовывал щеку и разрывал левый угол рта. Второй шрам, параллельный первому, получился короче, но глубже – он просто перечеркивал правую щеку так, что можно было увидеть зубы в прорези. Тиэ полулежала на подушках и, судя по тому, как она сутулилась, ее телу досталось не меньше, чем лицу.

Янтэ, воспитанной под девизом «все хорошее – красиво, все отличное – прекрасно», стоило немалых усилий скрыть ужас и отвращение, и, судя по реакции Тиэ, это ей так и не удалось.

Ти усмехнулась уцелевшей половиной рта.

– Теперь понимаешь, почему я не хотела тебе показываться в прошлый раз? Чтобы не напугать. Чтобы ты об этом не думала. Впрочем, кажется, я зря старалась. У тебя просто не могло не получиться, так ведь? Наша Я не может не победить, иначе ее мама очень удивится.

– Могло, – ответила Янтэ изумленно. – И вообще-то меня чуть-чуть не…

– Да, тебя вечно чуть-чуть, можешь не трудиться и не рассказывать мне. Для того чтобы увидеть разницу между нами, достаточно иметь глаза. Или… – Она снова скривила угол рта в усмешке. – Хотя бы один глаз…

– Прости… – попросила Янтэ.

– Не дури! За что мне тебя прощать? За то, что ты сделала хорошо то, что я сделала плохо? Впору нашей матери просить прощения за то, что родила тебя прежде, чем родить меня, но и в этом она не виновата.

– Тогда прости себя. То, что случилось с тобой, ужасно. Не только то, что сделал Друг, но и раньше… мое избрание Танцовщицей, мое замужество… Но твоей вины в этом нет. Ты ничего не могла сделать.

– Но и ты ничего не могла сделать! И наша мать! И никто, и ничего! Ты понимаешь, что это и есть самое ужасное?! Что я лежу здесь день за днем и думаю, кто и в чем виноват, кто и что мог сделать. И каждый раз вижу, что никто и ни в чем, и никто, и ничего! Я позвала тебя только для того, чтобы ты это тоже знала. А теперь все, уходи.