Забытые союзники во Второй мировой войне - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Брилев cтр.№ 51

Cтраница 51

Как бы то ни было, в известном смысле, нестандартное решение Монтевидео первым в Южной Америке признать большевистскую Москву — закономерно. По крайней мере, оно точно встаёт в один ряд с таким поворотом в уругвайской внешней политике, как полученное от ФИФА право провести в Уругвае первый Кубок мира по футболу.

В финале уругвайцы одержали победу не над кем-нибудь, а над своими извечными соперниками-соседями из Аргентины. В контексте этой главы такая победа вдвойне символична. Ведь до этого Уругвай опередил Аргентину и на внешнеполитическом фронте: в то время как в Монтевидео с Москвой установили дипломатические отношения, Буэнос-Айрес ограничился лишь коммерческими связями, позволив учредить у себя только-то советскую торговую контору «Южамторг».

Среди пытливых исследователей того периода советско-уругвайских отношений — такой современный российский дипломат, как Ян Бурляй. Про него стоит сказать, что в начале 1970-х он, тогда молоденький атташе, отправился в свою первую заграничную командировку именно в Монтевидео, а в начале XXI века прибыл в Уругвай уже как Чрезвычайный и Полномочный Посол Российской Федерации. Я и сам с ним неплохо знаком, но здесь процитирую интервью, которое с послом Бурляем записал мой коллега Александр Кармен:

В 1930-е при участии СССР в Уругвае был построен первый в стране нефтеперегонный завод. В 1928 году рабочая команда из Уругвая приезжала на первую Спартакиаду СССР. Тогда же к берегам Ла-Платы пришёл знаменитый советский учебный барк «Товарищ».

Все условия были в Уругвае для распространения идей и из других европейских держав, затеявших тогда необычные социальные и политические эксперименты.

Националы

По старой памяти, в Уругвай ехало много испанцев: всё-таки когда-то это была испанская колония. Но теперь времена изменились, и на новой родине новые испанцы немедленно разделились на правых сторонников фалангистов генерала Франко и левых сторонников республиканцев.

Собственно, до сих пор при знакомстве уругваец испанского происхождения может уже «во первых строках» сообщить, что его-то отец был за республиканцев и даже ездил на историческую родину повоевать. По крайней мере, именно так начал мне рассказывать о себе при первой же нашей встрече работавший тогда в уругвайской газете левого толка «Ла Република» журналист Антонио Ладра ^[87].

Стоит заметить, что на момент нашего знакомства с испано-уругвайцем Антонио Ладрой редакция его тогдашней газеты «Ла Република» располагалась в Монтевидео на авениде, носящей имя никакого не испанца, а итальянца — Джузеппе Гарибальди.

И такой топоним для Монтевидео так же естествен, как и названия сугубо испанские.

Мало кто знает, но именно в Уругвае сделал себе имя будущий национальный герой Италии. Именно в Монтевидео Гарибальди обзавёлся репутацией смелого рубаки, сражаясь на стороне уругвайских патриотов против иностранных завоевателей.

Вслед за ним в Уругвай переехали сначала сотни, а потом десятки тысяч его соотечественников. Один только пример: передачи итальянского телевидения на государственном телеканале Уругвая до сих пор идут без перевода и без субтитров: настолько мощный на рубеже XIX–XX веков высадился в Уругвае десант «танос».

Именно так, «танос», для простоты стали называть «наполитанос»: а переселенцы из Неаполя представляли наиболее многочисленную «фракцию» беженцев из бедной и несчастной тогда Италии.

Но были и сицилийцы (отсюда район Монтевидео, который называется «Новым Палермо»), и даже выходцы из Ломбардии и Пьемонта (отсюда район «Пеньяроль», в который переделали Пиньяроле) и Лигурии (откуда происходил сам Гарибальди) ^[88].

Впрочем, из какого бы региона Италии ни уезжали эти новые уругвайцы, бежали они не от хорошей жизни. Вот как в 1886 году о причинах отъезда уругвайских «танос» с исторической родины писал неисправимый монархист Александр Ионии:

В 1920-е годы многие из осевших в Уругвае итальянцев увидели надежду на возрождение исторической родины в харизматике-фашисте Бенито Муссолини.

А там — уже и немцы подтянулись. Первыми, кстати, и на Юге Бразилии, и в Уругвае были российские немцы: с Волги и из Екатеринославской губернии (нынешний Краснодарский край). Менониты по вероисповеданию, они не хотели служить ни в царской, ни в какой другой армии и нашли убежище в Уругвае ^{86}.

Всё это превращало Уругвай в «плавильный котёл», подобный США. Больше того: в Монтевидео даже полагали свой «котёл» лучшим. Основатель кружка «Ариэль» в Монтевидео, эссеист-модернист Хосе Энрике Родо, на полном серьёзе проводил мысль о том, что уругвайская, южноамериканская эстетика — выше культа потребления в Северной Америке. А уругвайский президент Бальтасар Брум полагал себя лучшим, чем американцы, интерпретатором «доктрины Монро», развивая концепцию «Америка для обеих Америк». Эта же «многогранность» позволила Уругваю стать чуть ли не главным «распасующим» от Латинской Америки в Лиге наций. Достаточно сказать, что в 1923–1925 гг. именно уругвайцы входили в Совет Лиги, за что безуспешно бились такие «гранды», как Аргентина и Бразилия. Но это же ставило Уругвай и под удар.