Царский венец - читать онлайн книгу. Автор: Марина Кравцова, Евгения Янковская cтр.№ 62

Татьяна и Ольга шли молча. Пространство крошечное — много не пройдёшь. Вперед-назад, вперед-назад... Они понимали положение ещё лучше, чем младшие... какое уж там плавание. Один обед сегодняшний чего стоил...

Обед сегодня опоздал часа на три. Ели, как всегда в последнее время, молча. Государь торопливо зачерпнул несколько ложек супа, желая поскорее съесть свою долю, чтобы освободить деревянную ложку: их не хватало на всех, обедали в общей столовой вместе со слугами, а иногда присоединялись и красноармейцы. Подошёл Авдеев, вынул папироску изо рта, толкнул Николая локтем и сунул руку в общую миску.

— Вам жирного много вредно, пора бы попоститься, после того как вы российской кровью попитались, — усмехнулся он, выуживая из варева лучший кусок мяса, а уходя, стряхнул пепел прямо в суп.

Николай остался спокойным, а Алексей опустил голову. На его худеньком лице проступил румянец волнения и негодования. Сочувствие проявилось на лице пришедшего с Авдеевым охранника, он даже покачал укоризненно головой. К общей досаде, комиссар, обернувшийся уже на пороге, заметил это.

— Ну, ты у меня ещё будешь..! Распустились, разнюнились перед Кровавым... тьфу... Тряпки, а не красноармейцы!

«А ведь и впрямь», — подумала Ольга. Всё чаще замечают они у иных красноармейцев сочувственные взгляды. Присмирели даже те, что вчера ещё не давали девушкам проходу, смущали бесстыжими шутками. Пожалели, наверное, своих узников. Правду говорила Мари — не злые они. Да только разве будущее от этого стало светлее?

— Оленька, — Татьяна, которую Ольга держала под руку, мягко потянула сестру к дому. — Пойдём лучше помолимся. Споем Херувимскую. Настя, Мари, пойдёмте.

Что-то увидела, верно, Татьяна, что явно было не для девичьих глаз. «Художники» здесь ещё наглее тех, тобольских, что забор разрисовывали. Уже мимо «художеств» не пройдёшь, обязательно остановят и смотреть заставят. Да, кто жалеет, а кто и издевается по-прежнему... а всё ж таки нет зла на них. А иначе как можно молиться? Как петь Херувимскую?

* * *

Было жарко. Окна запрещали открывать, и духота стояла невозможная. Часа в день никому не хватало, чтобы надышаться свежим воздухом. Алексей, которого после ареста Нагорного выносили в сад на руках то отец, то сильная Мария, сидя в кресле, жадно смотрел на небо поверх забора, туда, где была свобода... Он до сих пор был очень слаб и бледен, и условия содержания не способствовали выздоровлению.

Когда узники просили открыть хотя бы одно окно, вечно пьяный комиссар ругался и отказывался в весьма непристойных выражениях. Но вот Авдеева сменили. Никто не обольщался тем, что эта перемена к лучшему. Новый комиссар по фамилии Юровский произвёл впечатление весьма неприятное. Похоже — обычный красный деспот, после Родионова и Авдеева — не привыкать. По крайней мере этот еврей не называет Николая «кровавым» и вообще на язык воздержан. Однако слишком уж холоден, слишком бесстрастен — машина, а не человек. Неприятный. Как-то тяжело находиться с ним в одном помещении, словно давит на сердце одно его присутствие.

Впрочем, всё при нём оставалось так, как было. Правда, внутреннюю охрану из русских красноармейцев, которые с каждым днём безобразничали всё меньше, а обращались с узниками всё мягче, Юровский убрал и заменил десятью своими людьми, с которыми говорил по-немецки. А так — ничего не изменилось...

Татьяна стояла с книгой у окна — тоненькая как тростинка, изящная и аристократичная. Тёмные волосы, тёмные глаза, тёмное платье. И тени под глазами. Ольге не надо было вглядываться в название книги — она знала, что Татьяна читает только духовное. Для Марии, Анастасии, даже для Алексея, чтобы дети хоть немного расслабились и успокоились, отец читал вслух приключенческие романы, и старшие царевны тоже слушали с интересом. Но когда семье начинала читать Татьяна, это были исключительно православные религиозные сочинения.

— Ольга!

— Что с тобой, родная?

Ольге странно было слышать, как дрогнул высокий голос сестры, невозмутимой и спокойной в самых трудных ситуациях. Девушки посмотрели друг другу в глаза и — как множество раз ещё в той, иной жизни — поняли друг друга без слов.

— Послушай...— голос мужественной Татьяны всё ещё дрожал...— «Верующие в Господа Иисуса Христа шли на смерть как на праздник... становясь перед неизбежною смертью, сохраняли то же самое дивное спокойствие духа, которое не оставляло их ни на минуту... Они шли спокойно навстречу смерти, потому что надеялись вступить в иную, духовную жизнь, открывающуюся для человека за гробом...»

Она закрыла глаза и отложила книгу. Ольга вспомнила свои ночные раздумья по приезде в Екатеринбург, почувствовала, как подступают рыдания, и ей вовсе не хотелось их удерживать... Татьяна не плакала. Она только прижималась к плачущей Ольге и повторяла:

— Как Бог рассудит, Оленька, друг мой! На всё лишь святая Его воля!

Вскоре и Ольга перестала плакать, и неразлучные сёстры стояли, обнявшись, и глядели в окно, в мыслях своих проникая сквозь ограду забора. Позади оставалась короткая, юная жизнь — впереди была вечность...

В воскресенье царская семья молилась за домашним богослужением. Священник не должен отвлекаться на посторонние мысли, но не мог он не отметить: «Или случилось у них что? Грустны, бледны, словно горе какое». И вдруг вздрогнул батюшка — положенную по чину молитву «Со святыми упокой» дьякон не читать начал — запел, и тут же услышал священник, как стоящие позади него члены царского семейства опустились на колени. И тоже запели...

* * *

Государыня продолжала прилежно вести дневник — милая привычка, унаследованная от матери ещё в детстве.

21/4 июня. Екатеринбург.

Очень жарко: 22,5 градуса в 9 часов вечера.

В течение ланча областной комиссар пришёл с несколькими мужчинами: Авдеев сменён и мы получили нового коменданта, который приходил уже однажды смотреть ногу бэби. С молодым помощником, который выглядит очень приятным по сравнению с другими, вульгарными и неприятными. Затем они заставили нас показать все драгоценности, которые у нас были. Молодой помощник всё тщательно переписал, затем они их унесли (куда? на сколько? зачем? неизвестно!). Оставили только два браслета, которые я не смогла снять.

22/4 июня.

Комендант предстал перед нами с нашими драгоценностями, он оставил их на нашем столе (опечатанными) и будет приходить каждый день смотреть, чтобы мы не раскрывали ящичек.

25/8 июня.

Ланч был только в половине второго, так как чинили электричество в наших комнатах.

28/11 июня.

Рабочий, которого пригласили, установил снаружи железную решётку перед единственным открытым окном. Без сомнения, это их постоянный страх, что мы выберемся или войдём в контакт с часовыми...

Сильные головные боли продолжались, провела в кровати весь день.