Крах каганата - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Казовский cтр.№ 11

— Если мы сплотимся, ваше величество, — фантазировал комендант, полностью доверившись Ирме, — и пойдём разом в наступление, то Итиль сдастся в одночасье.

Разведённая государыня грустно улыбалась:

— Полно, дорогой, не смешите меня, пожалуйста. Я не верю в чудо. Царство наше незыблемо, армия сильна, а могущество каган-бека безгранично. Он задушит любое выступление против себя. Нас раздавят, словно насекомых. Нечего и думать.

Тот обиженно сопел, морща чуть приплюснутый грушевидный нос:

— Смею возразить: вы неправы. Мощь Хазарии мнимая, а единство призрачно, как во времена Навуходоносора в Вавилоне, — камень, оторвавшийся от горы, стукнет по глиняным ногам металлического колосса, и он рухнет. Иудеев-аристократов ненавидят коренные хазары — мусульмане и христиане. У патрициев нет опоры на плебс. Есть одна наёмная армия, но она побежит под серьёзным натиском. А чиновники воруют в открытую, взятки возвели уже в ранг закона, и казна пуста. Всё прогнило. Дни каган-бека сочтены.

— Да, но что вы можете сделать — маленьким своим гарнизоном?

— Ровно ничего. Но гурганцы позовут своих соплеменников. Мы ударим с юга. Вы же приведёте армию из Алании, и она пойдёт на столицу с юго-запада. Этого достаточно для победы.

Женщина отмахивалась от наивного искусителя:

— Да откуда ж я возьму армию Алании? У меня под подолом она не спрятана.

Кофин отвечал:

— Понимаю, ваше величество. Вы поедете за войском в Магас, к собственному брату, царствующему ныне, после смерти вашего отца Негулая.

— Ни за что на свете. Чтоб меня потом слуги Иосифа обвинили в измене, привезли назад в кандалах и казнили в столице на площади Шахрастана? Я обязана находиться здесь, неотлучно и ежечасно, вместе с Саррой. Вам известно это не хуже меня.

— Было бы желание, ваше величество. Можно всё устроить — и комар носу не подточит.

— Нет, не убеждайте. Слушать не хочу.

Осень у них прошла спокойно. Дни отличались один от другого мало: утренние трапезы, конные прогулки в окрестностях городка, заячья потрава, игры с дочкой, баня, обед, изучение Библии, ужин, сон... Воздух постепенно наполнялся прохладой, низкие облака закрывали горы. Часто моросили дожди. Обитатели крепости грелись у очагов, на ночь укрываясь тёплыми верблюжьими одеялами. Вскоре стало видно, как Тамара и комендант смотрят друг на друга с симпатией, а при встречах излишне возбуждены — или веселятся, или краснеют. Накануне праздника Хануки (время Рождества по-христиански) Кофин испросил у опальной царицы разрешения взять себе в жёны хо-мефсин. Ирма согласилась. Свадьбу молодые сыграли в первых числах месяца Тебефа, накануне традиционного иудейского поста, с приглашением раввина из соседнего города Беленджера. А по завершении всех торжеств, этот самый рабби Иуда бен Амрам, извиняясь и кланяясь, обратился к изгнанной государыне с просьбой об имеющем важное значение разговоре с глазу на глаз. Та, пожав плечами, благосклонно кивнула. И, оставшись наедине со святым учителем, терпеливо начала слушать. Он сказал:

— О, великая и мудрая, чьё прекрасное лицо затмевает солнце, а глаза блестят, словно звёзды в полночь! Я с плохой новостью, прикатившейся к нам из Итиля-города...

Побледнев, женщина спросила:

— Вы о чём? Говорите быстрее.

— О, достойная и смелая, собери свою волю и внимай. По приказу каган-бека, были лишены жизни трое ваших детей: и Давид, и Эммануил, и, само собой, Элия. Горе нам, горе! Видно, злые силы замутили разум Иосифа, раз он пожелал смерти сыновьям... — И раввин искренне заплакал.

Но зато аланка сидела оцепенелая, онемевшая и смотрела на него с удивлением. Еле слышно произнесла:

— Я не верю. Быть того не может. Он мне обещал.

— Нет, увы, — отозвался священнослужитель, тяжело вздыхая. — Нам сказали точно. Уважаемые купцы, продававшие в Итиле вино... Три могилки в склепе его величества. С надписями имён трёх царевичей.

— Замолчите, слышите? Всё равно не верю! Я пошлю надёжного человека, чтоб разведал. И тогда решу...

Государыня словно помешалась: несколько недель, ожидая возврата лазутчика, ела очень мало, на прогулки не выходила, но почти беспрерывно молилась, призывая Силы Небесные сохранить и помиловать её добрых мальчиков, дать ей успокоение в жизни. Только в середине месяца Шевата, к празднику Нового года деревьев («Ту би Шеват»), прискакал гонец из столицы. Не очистив даже грязи с сапог, он прошёл в комнату царицы. Из-за двери раздался слабый женский вскрик. А затем послышался и голос посыльного: «Помогите! Скорее! Наша госпожа без сознания!..» Ирму откачали с трудом.

Первые десять дней она проболела, не вставая с кровати, но потом силы к ней вернулись. И уже к празднику Пурим чувствовала себя крепкой, подарила слугам и горничным по серебряному шэлэгу и в охотку ела треугольные пирожки из сладкого теста с маковой и медовой начинкой. А, оставшись наедине с Кофином, без обиняков задала вопрос:

— Полон ли ты прежнего желания — разгромить Итиль?

Комендант почтительно поклонился:

— Несомненно, ваше величество. Даже больше — после скорбных вестей о бесчеловечном поступке Иосифа.

— Славно, очень рада. Я хочу уехать в Магас не позднее первых чисел Нисана, как слегка просохнут горные тропы.

— Сделаем вид, будто вы сбежали?

— Сделаем вид, будто я умерла. Так надёжнее.

— Сарра останется с нами, в Хазар-Кале?

— Да, с тобой и Тамарой. Отвечаете за неё головой.

— Не тревожьтесь, ваше величество, сохраним её, как родную дочь. Скольких человек вы возьмёте в сопровождение?

— Двух мужчин, не более. Самых надёжных, преданных мне всецело, — Ибрагима и Абдуллу. Я их знаю двенадцать лет, и они без раздумий пожертвуют жизнью ради меня.

— Но ещё необходим третий — кучер для возка.

— Никакого кучера. Я скачу верхом.

Накануне отъезда Ирма попросила Тамару:

— Береги мою девочку. Ближе Сарры у меня никого больше не осталось.

Хо-мефсин упала перед ней на колени:

— Ваше величество, умоляю, не уезжайте. Это добром не кончится. Мой супруг — мечтатель, он вообразил, что сумеет победить каган-бека, и вовлёк вас в свои фантазии. Рассудите здраво! Вы и сами погибнете, и других убьёте. Шутка ли сказать — затевать войну против государя! — И родимое пятно у неё на щеке сделалось сиреневым.

Бывшая царица провела ладонью по плечу товарки:

— Успокойся, милая. У меня нет иной дороги. Или смерть, или же отмщение. Жить с сознанием, что за гибель моих детей их убийцы не поплатились, невыносимо. Если брат Димидир не окажет помощи, я придумаю что-нибудь другое.

Утирая слёзы, фрейлина ответила:

— Мне перечить не след вашему величеству. Но душа стенает: впереди нас ждёт много-много крови!