Свои, родные, наши! - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 53

* * *

Еще с вокзала Константин позвонил в Дом с лилиями – предупредить, что возвращается. Трубку взяла Таисия Александровна. Голос ее дрожал от тревоги. Она сказала, что Кира куда-то уехала вместе с Катей и ее до сих пор нет, а почти ночь на дворе, ее парень места себе не находит от беспокойства. Может, Константин заедет в бар Катерины, проверит, не там ли Кира? И если там, пусть привезет ее домой!

Константин пожал плечами и обещал все исполнить. Жизнь его там, на Аляске, была далека от забот о ком бы то ни было, кроме себя, любимого (ну, не считая, конечно, забот о процветании авиакомпании, но это не в счет!), а теперь хлопот несколько прибавилось. Слов нет, Константину в самом деле нравилось устраивать житейскую и литературную судьбу сестры и вразумлять «целинника» Морозова, заботиться об отце и Таисии Александровне, болтать с Аришкой и следить за тем, чтобы ее английский «не расслаблялся». Однако Киры он, честно говоря, немного побаивался, а в отношения ее с этим практически безногим парнем старался не вмешиваться. Кира – просто боярыня Морозова какая-то со своими этими монастырскими фокусами, даже Лилька старается держаться от нее подальше и ни в чем ей не перечить. Впрочем, сестра сейчас с головой утонула в работе, ей ни до чего… Вот разве что до Сереги!

Что касается Катерины, этой дочери Родиона… Константин своего бывшего зятя на дух не переносил, хотя, по слухам, человеком он был неплохим, вон Аришка, к примеру, его обожала, а вот Катерина, как это ни странно, Константину нравилась. Нравилось, что она не сидела на шее у папеньки. Держалась Катерина до изумления вульгарно, однако это не раздражало Константина, а смешило: и вульгарность, и бравада, и наглость, и дерзость казались ему просто актерством. Он ведь и сам был таким – актером, шутом, хохмачом, как говорила Лиля. Девчонка просто не научена, как себя надо вести в жизни, наставника у нее не было, только и всего. Мать Катерины, судя по всему, что о ней известно, деревенщина в худшем значении этого слова, отец совершенно спятил от любви к Лильке и от того, что она его отвергла… А Лильке и до родных детей дела нет, когда голова у нее перегружена творческими замыслами и несбывшейся любовью, к примеру, она вряд ли даже замечает, что у Киры и Егора бурный роман, небось считает, что дочь просто пригласила его в гости из чистого альтруизма. Да, Лиля ничего вокруг себя не видит, где уж тут заботиться о падчерице?! Вот и выросла Катерина – как трава на обочине, вот и не понимает, за что схватиться, как удержаться на плаву в нынешней непростой жизни. Ищет каких-то спонсоров, то видеосалон, рассказывали, открыла, то диско-бар…

Ну, посмотрим, что там за диско-бар.

Не успел он войти, как Катерина с восклицанием: «Какие люди!» – кинулась ему навстречу – внимательная хозяйка, ничего не скажешь! – усадила в уютном уголке на кожаный диванчик, предложила выпить за счет «хозяйки заведения», но Константин взял только сок и принялся осматриваться.

В общем-то, оказалось все почти как в лучших домах! Цветомузыка, если то, что звучало и мигало, можно называть музыкой, столики-диванчики, бритоголовые «качки», а при них весьма условно одетые девицы. Катерина в своем черненьком «маленьком» платьице, усыпанном блестками, смотрелась почти монахиней!

А вот и наша «монахиня»… Константин с трудом узнал племянницу в длинноволосой накрашенной девице, стоящей у стойки бара.

С ума сойти, что это она на себя напялила?.. В таком платье только ловить «клиента»: кто первый возьмет тебе выпивку, с тем и пойдет! Что за потаскуху она из себя строит?!

…А в голове у Киры и в самом деле звучало неумолчно: «Потаскуха… потаскуха…»

Самое страшное, думала Кира смятенно, что Евгения Львовна права. Нет, не в том, что оскорбила ее гнусным словом, а в том, что Егор достоин лучшего! Семьи… детей… А Кира сама убила своего ребенка – и теперь, только теперь наказание за этот грех настигло ее.

И нести этот крест будет она сама. Одна.

И никто не узнает, как проклинала себя Кира за то, что сделала. Ну да, это был плод насилия, но именно она выносила бы его, вырастила, сделала бы человеком – другим человеком, не таким, как Эндрю! Это маленькое существо принадлежало бы только ей и любило, любило бы просто потому, что она – его мать, что в ее руках тепло, уютно, безопасно и надежно. Да просто любило бы…

А теперь… никогда больше ничего не будет. Детей больше не будет! Она не достойна ничьей любви. Любви Егора – тоже.

Она помогла Егору вернуться к жизни, а теперь должна уйти. Дать ему свободу. Но куда уйти? В монастыре второй раз не спрячешься. Да и Егор не допустит этого, будет требовать вернуться. Значит, надо сделать так, чтобы ему не захотелось ее возвращения! Надо показать себя такой, какой назвала ее Евгения Львовна!

Именно поэтому Кира сейчас и стояла у бара, одетая так, как никогда в жизни не оделась бы, полностью доверившаяся Катиному вкусу, презирающая себя за этот ворох нелепых кудрей, за накрашенные глаза, за слишком короткое, в обтяжку, платье, за серьги до плеч и тяжелые браслеты, за неудобные, чрезмерно высокие каблуки усыпанных стразами туфель, за коньяк, который она пила из большого граненого хрустального стакана с откровенным отвращением, но пила, радостно чувствуя, как туманится голова и утихает боль.

Подошла Катерина, явно обеспокоенная тем, как быстро напивается сестра, велела бармену больше ей не наливать. В общем-то, Кире больше не хотелось пить, а что еще тут делать? Надо же как-то провести время, чтобы вернуться домой попозже, чтобы Егор…

У нее перехватило дыхание.

И вдруг она услышала незнакомый мужской голос:

– А у вас есть разрешение?

– Какое? – неприветливо буркнула Кира.

– Иметь такие красивые глаза.

В любой другой момент Кира только плечами пожала бы в ответ на такую пошлятину – и ушла бы своей дорогой. Однако сегодня она заметила, как жадно смотрит на нее этот высокий, модно, а главное – дорого, вызывающе дорого одетый мужчина. Правда, волосы его изрядно поредели, но, строго говоря, его еще вполне можно было назвать и молодым, и привлекательным. А главное, в нем была непоколебимая уверенность в себе, в том, что каждое его слово – подарок для девушки, с которой он соизволил заговорить.

Да и ладно, какая ей, по сути, разница, кого кадрить?

Поэтому она плечами пожала, но никуда не ушла.

Это приободрило незнакомца.

– Девушка скучает, налей нам шампанского, – приказал он бармену, и тот не посмел возразить, несмотря на запрет хозяйки.

Значит, поняла Кира, это настолько важный гость, что бармен уверен: недовольство этого господина может иметь для бара самые неприятные последствия.

Кто же он такой? Может быть, какая-то… как это… «крыша»? Покровитель Катерины? Рэкетир? Она ему платит, а он ее защищает от неприятностей? Вроде тех парней, которые когда-то напали на маму? Но она, рассказывая о них, описывала каких-то бандюганов, а этот мужчина выглядит более чем прилично, в нем даже некая интеллигентность просматривается… Похож на какого-нибудь аспиранта и даже преподавателя института, правда, выглядит куда богаче, чем эта обнищавшая братия…