Потрясающие приключения Кавалера и Клея - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Шейбон cтр.№ 132

Так он и узнал, что 3 декабря ему в 10:04 нужно сесть в поезд на станции Блумтаун, надев повязку на глаз, которую получит под видом реквизита для фиктивного фокуса «Пиастры! Пиастры!» во втором письме Джо. Томми надлежало расположиться в конце последнего вагона, пересесть в Джамейке, сойти на Пенсильванском вокзале, а затем пройти два длинных квартала – куда, как вы думаете? – не угадали: в Эмпайр-стейт-билдинг. Там надо на лифте подняться на семьдесят второй этаж, подойти к номеру 7203 и простучать свои инициалы по двери азбукой Морзе. Если Томми повстречается друг семьи или еще какой взрослый и спросит, куда это Томми собрался, надо показать на глазную повязку и просто ответить: «К офтальмологу».

Следующие семь месяцев Томми каждый четверг следовал алгоритму, заданному этим первым секретным письмом Джо. Выходил из дому в восемь сорок пять, как всегда, и шел к школе Уильяма Флойда, где учился в седьмом классе. На углу Дарвин-авеню, однако, сворачивал не вправо, а влево, перебегал задний двор Марчетти, потом через Резерфорд-драйв и не спеша (если не было дождя) брел через недостроенные восточные районы Блумтауна к новому безликому строению из стали и шлакоблоков, которым заменили прежнюю станцию Мэнтикок. Полдня Томми проводил с Кузеном Джо в его странном обиталище в девятистах футах над Пятой авеню, а в три часа уходил. Затем, тоже согласно первому предписанию Джо, забегал в канцелярский магазин «Релайант» на Тридцать третьей улице и печатал записку, которую завтра утром вручит директору мистеру Саварезе, на листке, где Джо уже изобразил идеальное подобие автографа Розы Клей.

Первые месяцы Томми эти поездки в Нью-Йорк обожал. Подпольные протоколы, риск поимки и высокогорный вид из-за окон Джо очень манили одиннадцатилетнего мальчика, который целыми днями притворялся тайной личиной насекомого гуманоида с суперспособностями. Начать с того, что Томми нравилась сама поездка. Как у многих замкнутых детей, беда его была не в одиночестве, а в том, что не дают спокойно им насладиться. Вокруг вечно толкутся взрослые доброхоты, которые тщатся развеселить, улучшить и наставить, подкупить, и упросить, и силком принудить завести друзей, заговорить громче, пойти подышать свежим воздухом; учителя, которые тычут в бок и изводят своими фактами и принципами, хотя нужно просто дать человеку груду учебников и оставить в покое; а что хуже всего – другие дети, которые никак не могут поиграть без него, если игры жестоки, а если игры невинны, подчеркнуто его не зовут. Одиночество Томми обретало странно блаженное звучание в тоне и грохоте железнодорожных поездов, в затхлом дыхании вагонных печек, в теплом овсяночном запахе сигарет, в сохлых безликих видах из окон, во времени, что принадлежало только ему, его книжке и его фантазиям. И город Томми тоже любил. Приезжая и уезжая, объедался хот-догами и пирогом из кафетерия, приценивался к зажигалкам и щегольским шляпам в витринах, увязывался следом за вешалками с шуршащими шеренгами шуб и штанов. В городе были моряки и боксеры; были бездомные, грустные и зловещие, и дамы в жакетах с кантом и собачках в сумках. Томми ногами чувствовал, как гудят и сотрясаются тротуары, когда под ними катит поезд. Слышал, как люди матерятся и поют оперные арии. В солнечный день боковое зрение заполоняли звездные вспышки света, что подмигивал в хромовых фарах такси, в пряжках женских туфель, на значках полицейских, на ручках тележек передвижных киосков, на бульдожьих капотных украшениях ополоумевших фургонов. Это город – Готэм, Империум-Сити, Метрополис. В небесах его и на крышах кишат люди в плащах и костюмах – подстерегают правонарушителей, диверсантов и коммунистов. Томми был Жуком, в одиночку патрулировал Нью-Йорк, цикадой воспаряя из подземки, на мощных задних ногах скакал по Пятой авеню в погоне за Доктором Рознью или Обманником, муравьем незаметно крался среди суетливых черно-серых орд человекообразных с портфелями, чье грубое млекопитающее бытие поклялся беречь и защищать, и, наконец, заходил в тайное воздушное логово одного из своих товарищей, такого же замаскированного борца с преступностью, – иногда он звался Орлом, но главным образом в фантазиях фигурировал под прозвищем Человек-Секрет.

Человек-Секрет жил в двухкомнатных конторских апартаментах с четырьмя окнами, смотревшими на Блумтаун и Гренландию. У него был письменный и чертежный стол, табурет, стул и кресло, торшер, сложный многоканальный радиоприемник с гирляндами путаных многоярдовых антенн и специальный комодик с кучей неглубоких ящиков, набитых перьями, карандашами, перекрученными тюбиками краски, ластиками. Телефона у него не было, также не было печки, ле́дника и нормальной кровати.

– Это незаконно, – сказал Кузен Джо, когда Томми пришел к нему впервые. – В конторском здании жить не разрешено. Поэтому нельзя никому говорить, что я здесь.

Даже тогда, еще не постигнув глубину и масштабы сверхчеловеческой способности Человека-Секрета скрываться, Томми этому объяснению поверил не вполне. Он с самого начала почуял, хотя и не смог бы выразить – в его годы и называние, и переживание горя было для него не столько чуждым, сколько латентным и пока еще не распознанным, – что с Джо не все хорошо или что-то случилось. Но Томми восторгали такой стиль жизни и дарованные ею возможности, поэтому вдумывался он не очень старательно. Джо подошел к двери в дальней стене, открыл. За дверью была кладовка. Там хранились кипы бумаги, флаконы туши и прочие канцелярские штуки. Также там были сложенная раскладушка, электрическая плитка, две коробки с одеждой, холщовый одежный чехол и маленькая фаянсовая раковина.

– А уборщика тут нет? – спросил Томми во второй свой приезд, успев поразмыслить над этим вопросом. – А охраны?

– Уборщик приходит без пяти полночь, и я проверяю, чтобы к его приходу был порядок. А с охранником мы теперь старые друзья.

Джо отвечал на все вопросы Томми про свою жизнь и показывал все, что делал с тех пор, как бросил комиксы. Однако он не желал говорить, давно ли окопался в Эмпайр-стейт-билдинг, и почему живет там, и по какой такой причине скрывает свое возвращение. Он не объяснял, почему никогда оттуда не выходит – разве что покупает то, чего нельзя заказать с доставкой (и тогда надевает фальшивую бороду и очки), или регулярно навещает заднюю комнату у Тэннена – или почему как-то раз в июле под вечер он сделал исключение и смотался аж на Лонг-Айленд. Таковы были загадки Человека-Секрета. Да и вопросы посещали Томми лишь фрагментарно и невнятно. После первых двух визитов и еще некоторое время потом он все это воспринимал как должное. Джо обучал его карточным фокусам, фокусам с монетами, кое-каким манипуляциям с платками и иголками с ниткой. Джо и Томми питались сэндвичами из кофейни внизу. Здороваясь и прощаясь, пожимали друг другу руки. И месяц за месяцем Томми хранил секреты Человека-Секрета, хотя они вечно пенились на губах и грозили выплеснуться.

До того дня, когда история выплыла наружу, Томми ловили всего дважды. В первый раз он привлек внимание кондуктора с нистагмом – кондуктор этот быстренько проломил хрупкий ледок легенды. Почти весь ноябрь 1953-го Томми провел у себя в спальне. Однако в школе – то, что его наказали, но по-прежнему посылали в школу, он считал элементом кары – он посоветовался с Шэрон Симхас, почти слепой на один глаз. Объяснился с Джо в письме, посланном на адрес Луиса Тэннена. В первый же четверг по истечении срока наказания Томми снова поехал на Манхэттен, на сей раз вооружившись именем и адресом врача Шэрон, его визиткой и правдоподобным диагнозом «косоглазие». Но человек с компостером и дрожащими глазными яблоками больше не появлялся.