Потрясающие приключения Кавалера и Клея - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Шейбон cтр.№ 106

– Заткнись.

– Вообще-то, больше подойдет Плесень.

В постели Бейкон то и дело ностальгически нюхал пенис Сэмми и утверждал, что пахнет в точности как груда старого брезента в дедовом сарае в Манси, штат Индиана. Один раз он переместил сарай в Чилликоте, штат Иллинойс.

– Предупреждаю… – сказал Сэмми, угрожающе склонив голову набок, выставив руки в предвкушении пары приемов дзюдо, напружинив ноги перед прыжком.

– Или, учитывая состояние вашего белья, молодой человек, – сказал Бейкон, закрыв лицо локтями, уже съеживаясь, – может, стоит всерьез рассмотреть вариант «Струпь».

– Ну всё, – сказал Сэмми и запрыгнул на постель.

Бейкон изобразил вопль. Сэмми вскарабкался на него и пришпилил его запястья к постели. Лицом завис в двадцати дюймах над Бейконом.

– Поймал, – сказал Сэмми.

– Умоляю, – ответил Бейкон. – Я же сирота.

– Вот как у нас на районе поступали с шибко умными.

Сэмми выпятил губы и выпустил длинную струйку слюны с густым пузырем на конце. Пузырь спустился, как паучок на паутинке, и завис у Бейкона над лицом. Затем Сэмми втащил паучка обратно. Он много лет не проделывал этот трюк и сейчас был доволен: слюна не потеряла вязкости, а он сам – меткости.

– Фу, – сказал Бейкон.

Он замотал головой и забился, выдираясь из хватки Сэмми, а тот опять запустил к его лицу серебристую паутинку. Бейкон вдруг перестал сопротивляться. Посмотрел на Сэмми – невозмутимо, спокойно и с опасным блеском в глазах; разумеется, говорили глаза Бейкона, он бы с легкостью освободился из хилой хватки любовника, если б захотел. Бейкон открыл рот. Жемчужина слюны закачалась. Сэмми оборвал паутинку. Спустя минуту они уже очутились голые под четырьмя одеялами и резвились на узкой койке ровно в той манере, которую доктор Фредрик Уэртем в своей роковой книге однажды припишет всем без исключения костюмированным героям и их «воспитанникам». Они уснули в обнимку и пробудились от утешительного и материнского запаха горячего молока и морской воды.

О событиях, имевших место в «Паутау» 6 декабря 1941 года, сохранился ряд обрывочных отчетов. Запись в дневнике Джеймса Лава от 6 декабря нехарактерно лаконична. Там отмечено, что Боб Перина в тот день продвинул мяч на восемьдесят два ярда за Принстон, и приводятся подробности меню и наиболее яркие моменты застольной беседы – с удрученной пометкой «зднм чслом банальнее обчн». Гости, как всегда, обозначены инициалами: «Дж. П., Д. Ф., Т. Б., С. К., Р. П., Д. Д., К. Т.». Запись завершается одним-единственным словом: «КАТАСТРОФА». На дальнейшие события нам намекают лишь гробовое молчание Лава в дневнике на следующий день и его сосредоточенность в понедельник, когда в мире много чего еще происходило, на визите к адвокату. Композитор Родди Паркс в своем знаменитом дневнике указывает имя еще одного гостя (тогдашнего своего любовника, фотографа Дональда Дэвиса) и соглашается с Лавом в том, что за столом обсуждались главным образом большая выставка фовистов в галерее Мари Харриман и внезапная женитьба короля Бельгии. Паркс также отмечает, что устричный суп не удался, а Дональд довольно рано отметил, что экономка (которую Паркс называет Рут Эпплинг) сама не своя. Облаву он описывает, лаконичностью не уступая хозяину дома: «Вызвали полицию».

Изучение рапорта, поданного шерифом округа Монмут, дает нам имя последнего гостя тех выходных, некоего мистера Квентина Тоула, а также описание событий вечера, щедрее снабженное деталями, включая соображения касательно импульса, наконец-то подтолкнувшего Рут к телефону. «Мисс Эблинг, – говорится в рапорте, – была растроена [sic] недавним заключением под стражу ее брата Карла и в спальне случайно наткнулась на комикс из тех, которые полагала в ответе за многочисленные психические отклонения брата. Опознав автора упомянутого комикса в одном из подозреваемых, она решила сообщить властям о том, что происходит в доме».

Любопытно отметить, что, вопреки этому акценту – в ту ночь и на протяжении дальнейших, в основном безрезультатных юридических разбирательств – на роли комикса в возмездии Рут Эблинг, единственный гость «Паутау», по поводу которого не существует записей об аресте, – автор этого самого комикса.

За ужином Сэмми впервые в жизни напился. Опьянение подступало так медленно, что поначалу он принял его за счастье сексуального изнеможения. День выдался долгий и оставил физический отпечаток в памяти Сэмми: холод перед «Мэйфлауэром» поутру, когда они с Бейконом ждали, пока мистер Лав и его друзья их заберут; локоть под ребра, рев и пепельный запах печки в «кадиллаке», пронзительный столб декабрьского воздуха, задувающий в окно машины по пути; жжение глотка водки из предложенной Джоном Паем фляги; непроходящая отметина зубов Бейкона и отпечатки его больших пальцев на боках. Сэмми сидел за столом, ел свое жаркое, озирался с дурацкой гримасой – он и сам бестревожно понимал, что она дурацкая, – и день окутывал его приятной сумятицей ноющей боли и образов, какие обступают человека на грани сна после целого дня на воздухе. Сэмми поудобнее устроился в этой сумятице и наблюдал, как его сотрапезники разворачивают живописные флаги реплик. Пили «Пюлиньи-Монраше» 1937 года – из ящика, который, по словам Джимми Лава, ему подарил Поль Рейно.

– Ну и когда вы уезжаете?

– Завтра, – сказал Бейкон. – Прибудем в среду. У меня будет эффектный выход. Кто-то из «Республики» в Солт-Лейк-Сити передаст мне костюм, – может, в Лос-Анджелесе высадится Эскапист.

Последовали продолжительные подначки в адрес Трейси Бейкона по поводу обтягивающих штанов; к общему веселью беседа обратилась к теме гульфиков. Лав с удовольствием констатировал, что Бейкон сможет по-прежнему играть Эскаписта на радио: теперь трансляцию будут вести из Лос-Анджелеса. Сэмми глубже погружался в свои бургундские грезы. В воздухе позади него что-то всколыхнулось – раздался шепот, сдавленный вскрик.

– А по тебе не будут скучать на твоей карикатурной фабрике?

– Что-что? – Сэмми выпрямился. – Мистер Лав, по-моему, вас зовут. Я слышу, как произносят ваше…

– Очень сожалею, мистер Лав, – ясно и сухо сказали у Сэмми за спиной. – Боюсь, и вы, и ваши подружки задержаны.

Это объявление вызвало краткий переполох. Комнату запрудило непонятное пестрое сборище – помощники шерифа, полицейские из Эшбери-парка, патрульные с местного шоссе, газетные репортеры и пара филадельфийских федеральных агентов в отпуске: они пили в «Хлебале», придорожной закусочной в Си-Брайте, излюбленном пристанище сотрудников правоохранительных органов побережья Нью-Джерси, и тут разнесся слух, что планируется разворошить гнездо голубых в пляжном доме одного из богатейших людей Америки. Увидев, до чего эти голубые крупны и мощно сложены, не говоря уж о том, до чего они на удивление обыкновенные с виду, пришедшие ненадолго растерялись, и Квентину Тоулу удалось ускользнуть. Его позднее поймали на грунтовке. Хоть какое-то сопротивление оказали только два здоровяка. Джон Пай уже переживал облавы дважды, и ему поднадоело. Он знал, что в итоге будет расплачиваться, но, прежде чем его скрутили, успел расквасить нос одному шерифу и разбить бутылку «Монраше» о кумпол другого. Вдобавок он раскокал камеру фотографа, который продавал снимки в газеты Хёрста, за что все друзья впоследствии были ему признательны. В частности, этой услуги так и не забыл Лав, и, когда Пая убили в Северной Африке, куда он отправился водить «скорую», поскольку гомосексуалов в армию не брали, Лав снабжал деньгами мать Пая и его сестер. Что до Трейси Бейкона, вопрос, драться или не драться с полицией, даже не пришел ему в голову. Не слишком раскрывая его подлинную биографию, которую он с таким усердием стирал и реконструировал, отметим, что с полицией Бейкон сталкивался с девяти лет, а отбиваться врукопашную начал задолго до того. Сейчас он забрел в самую чащу дубинок, широкополых шляп и пригнувшихся людей и замахал кулаками. Чтобы его скрутить, понадобились усилия четверых, и проделано это было с немалой жестокостью.