Роуэн предпочел не высказываться по этому поводу. Именно строгое и серьезное отношение к заповедям, которое выказывал представитель «старой гвардии» жнец Фарадей, произвело в свое время впечатление на Роуэна. Если бы жнец Годдард раньше попытался сделать его своим сторонником, предложив разделить с ним гламурное существование рок-звезды, он бы отказался. Но теперь Фарадей был мертв, а Роуэн сидел рядом с Годдардом, взирая на незнакомцев, которые, оказывается, были приглашены ради него.
– Если это мой праздник, здесь должны быть люди, которых я знаю, правда? – спросил он.
– Весь мир является другом жнеца. Распахни руки и обними его.
У жнеца Годдарда, казалось, был ответ на любой вопрос.
– Твоя жизнь скоро изменится, Роуэн Дэмиш, – провозгласил он, обводя рукой бассейн, толпу блестящих гостей на той стороне бассейна, слуг и массу изысканной еды, которая все прибывала взамен той, что уничтожали гости. – По сути, она уже изменилась.
Среди гостей находилась девочка, чье пребывание на вечеринке казалось совершенно неуместным. Ей было от силы девять-десять лет, и она резвилась в мелкой части бассейна, ничуть не обращая внимания на то, что происходило вокруг.
– Похоже, кто-то из гостей привел с собой на вечеринку ребенка, – предположил Роуэн.
– Это Эсме, – сказал Годдард, – и с твоей стороны было бы разумно относиться к ней хорошо. Она – самый важный человек из всех, с кем ты сегодня встретишься.
– Почему?
– Эта толстушка – ключ к будущему. Поэтому будет лучше, если ты ей понравишься.
Замысловатые ответы Годдарда требовали уточнений, и Роуэн уже готовился задать очередной вопрос, но тут его внимание было привлечено красоткой в бикини, которое, казалось, было нарисовано на ее теле. Роуэн слишком поздно понял, что неприлично уставился на девушку; она усмехнулась, а он, вспыхнув, отвернулся.
– Ариадна! – подозвал ее Годдард. – Не будешь ли ты так добра и не сделаешь ли моему ученику массаж?
– Конечно, Ваша честь, – ответила девушка.
– Может быть… может быть, попозже? – пробормотал Роуэн.
– Чепуха, – засмеялся жнец. – Тебе нужно расслабиться, а у Ариадны – волшебные руки, искусные в шведской технике. Твое тело скажет тебе спасибо.
Ариадна взяла Роуэна за руку, и он потерял способность сопротивляться. Встал и позволил повести себя.
– Если молодой человек оценит твои старания, – проговорил жнец им вслед, – я позволю тебе поцеловать мое кольцо.
Ариадна вела Роуэна в массажную палатку, а он думал: Через восемь месяцев я умру. Так может быть, по пути к смерти он может позволить себе расслабиться?
Те, кто почитает нас, беспокоят меня больше, чем те, кто ненавидит. Слишком многие возносят нас на пьедестал. Слишком многие желают стать такими, как мы. И то, что их желания никогда не осуществятся, делают эти желания еще более жгучими, поскольку все жнецы проходят пору ученичества в юности.
Либо в своей наивности они полагают, что мы представляем собой некий высший порядок бытия, либо эти страстные желания есть продукт обездоленности души – ибо кто, кроме обездоленных, станет находить радость и счастье в уничтожении себе подобных?
Некоторое время назад существовали группы людей, которые подражали нам и имитировали наш стиль жизни. Они так же, как мы, носили кольца, внешне похожие на наши. Для большинства из них это был всего-навсего маскарад, но некоторые действительно притворялись жнецами, обманывая окружающих и якобы даруя им иммунитет. Делали все, за исключением «жатвы».
Существуют законы, запрещающие выдавать себя за человека определенной профессии, но нет закона, который препятствовал бы тому, чтобы кто-то притворился жнецом. Поскольку сообщество жнецов не входит в сферу компетенции «Гипероблака», оно не имеет права принимать относящиеся к нам законодательные акты. Это – проблема, которую упустили из поля своего зрения те, кто отделил в свое время государство от сообщества жнецов.
Тем не менее, эта проблема просуществовала недолго. В год Электрического ската на шестьдесят третьем Всемирном конклаве было решено, что подобных самозванцев следует лишать жизни на месте преступления, публично и жестоко. Хотя можно было предположить, что принятие этого эдикта вызовет море крови, на деле очень немногие из преступников расстались с жизнью. Как только пошли слухи о суровом законе, притворщики быстренько сбросили свои мантии и растворились среди толпы обычных людей. Закон действует по сей день, но редко вспоминается, поскольку глупцов, желающих изобразить из себя жнеца, осталось совсем немного.
И тем не менее, время от времени на конклавах звучит рассказ о том, что какой-нибудь жнец лицом к лицу столкнулся с самозванцем и вынужден был забрать его жизнь. Обычно этот рассказ завершается сетованиями на неудобство правоприменительной практики. Ведь каким образом в этом случае жнец найдет семью своей жертвы и наделит ее иммунитетом?
Но в этих историях меня больше волнует личность самозванца. Чего он добивался? Или его привлекал сам запретный плод? А может быть, возбуждала опасность быть пойманным? Или ему так опротивела эта жизнь, что он выбрал один из самых прямых путей к самоуничтожению?
Из журнала жнеца Кюри.
Глава 21
Клейменый
Праздник продолжался весь следующий день. Торжество излишеств, пиршество напоказ. Роуэн участвовал в шумном веселье, но скорее по обязанности. Он был центром всеобщего внимания, героем дня. В бассейне собравшиеся на праздник красавцы и красавицы плыли к нему навстречу, у стойки бара они всегда были готовы потесниться, чтобы он оказался первым. Роуэн чувствовал себя неловко, но голова его приятно кружилась. Он не мог отрицать, что часть его существа наслаждалась сюрреалистической природой всеобщего внимания. Салат поднялся на самое почетное из мест.
И только когда кто-то из присутствующих на празднике жнецов пожал ему руку и пожелал удачи в смертельном единоборстве с Ситрой, он очнулся и вспомнил, что поставлено на карту.
Он ненадолго забывался сном в одном из домиков над бассейном, и его всегда будили музыка, буйный смех и звук фейерверков. Вечером второго дня, когда жнец Годдард решил, что празднику пора заканчиваться, он негромко выразил свою волю, и уже через час гости покинули дом, а слуги принялись сновать по притихшим газонам, убирая остатки пиршества. В поместье теперь пребывали лишь те, кто здесь жил: жнец Годдард, его свита, состоящая из трех его молодых помощников-жнецов, слуги и та девочка, Эсме, которая, словно призрак, смотрела из окна своей спальни на Роуэна, сидевшего в домике Годдарда в ожидании того, что будет дальше.
В своей развевающейся по ветру желтой мантии подошел жнец Вольта и спросил:
– Что ты делаешь здесь?
– Где же мне еще быть?
– Идем со мной, – ответил Вольта. – Пора начинать обучение.