Нездешние - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Джексон Беннетт cтр.№ 28

До сих пор она в Винке ни разу не спала спокойно. Пытается уснуть и теперь, но сон не идет. Ее часто будят стоны пустых коридоров. Из окна на бесцветный дощатый пол падают странные блики, порой в воздухе возникает горячий электрический запах, как будто здесь разом работает множество принтеров и копировальных автоматов.

Мона считает себя практичной, ей известно, как могут заморочить голову совпадения, если слишком в них вдаваться, и она убеждает себя, что общая дата – самоубийства матери и здешней грозы – тоже совпадение. Трагедии случаются что ни день, не удивительно, если две совпали. И все же, как вспомнит этот черный лакированный осколок ствола, ей становится тревожно.

Когда сон наконец приходит, это надежное блаженство, черный провал без сновидений, после которого пробуждаешься вся в розовых морщинках от простыней. Но в какой-то момент в сон пробиваются голоса.

– …и приехала, говорит, как раз в тот вечер, – произносит один голос. Он, пожалуй, принадлежит старухе и звучит совсем рядом.

– Правильно говорит, я видел, – отвечает другой. Этот мужской, твердый и низкий. – Она ко мне первому пришла.

– К тебе? Так это твоя работа?

– Ее приезд – чистое совпадение. Я ни при чем. Понятия не имел, что она едет.

Мона не открывает глаз. Она уверена, что видит сон, но и во сне не хочет открывать глаза, потому что вдруг они и по-настоящему откроются, разбудят и прогонят сон. И вот она лежит на матрасе лицом в простыни и крепко жмурится, прислушиваясь к голосам.

– Думаешь, все это совпадение? – говорит старушечий голос. – Должна сказать, мне хочется в это поверить. Тогда мы можем успокоиться.

– Такое важное дело… и не хотел бы, но думаю иначе.

– Чем, по-твоему, важен ее приезд?

– Она приехала сразу после смерти. Новое лицо, когда пропало старое. Слишком скоро, вот что меня беспокоит.

– Ах, – тянет старуха, – так ты думаешь…

– Именно. Она здесь не случайно. Ее привели сюда. Кто-то привел, не знаю еще кто.

Мона представления не имеет, о чем речь, но понемногу сознает, что воздух, касающийся ее загривка, вовсе не похож на кондиционированную домашнюю прохладу. Слишком уж холодный и сухой. Как ветер пустыни, никогда не знавшей влаги. А эти голоса она вроде бы уже слышала…

Она чуть приподнимает голову. Смотреть и не думать; она все еще уверена, что это сон. Только приоткроет веки и, может, что-нибудь разглядит в щелочку.

Веки приоткрываются, и ей в самом деле видно.

Мона лежит на своем матрасе, но не в доме: под матрасом черный камень, похожий на вулканический базальт, растрескавшийся почти правильными шестиугольниками. На черный камень откуда-то падают красные отблески, и, приподняв голову еще немного, Мона видит знакомую красновато-розовую луну, раздувшуюся как сытый клещ, и прямо под ней голубые проблески молний.

«Вот это сон!» – думает она.

– Полагаешь, она замешана? – спрашивает старушечий голос.

– Думаю, она ничего не знает, – возражает мужчина. – Она в смятении и печали. Сломленное существо.

– Так она не несет угрозы?

– А вот этого я не говорил. Можно ли в безумии последнего времени быть уверенным, что угрожает, а что нет?

– Хм. Полагаю, мне стоит самой проверить, – говорит женский голос.

– О, по-моему, неразумно затевать сейчас что-либо опасное.

– В этом не будет ничего опасного. Во всяком случае, для…

Мона уже уверена, что голоса ей знакомы. Один предлагал ей завтрак, а другой, помнится, чаю? От удивления она поднимает голову и переворачивается.

Видит она две статуи, стоящие по сторонам от нее, – огромные странные фигуры: одна выглядит словно природной колонной, другая похожа на мамонта или огромного безголового и многоногого быка. Обе фигуры выше статуи Свободы и, соответственно, сфинкса и изваяны из того же черного камня, составляющего ночную пустыню. Обе возвышаются прямо над ней, словно, прогуливаясь (могут ли такие создания гулять?), наткнулись на лежащую женщину и остановились разобраться. Но луна светит сзади, и Моне видны только нависшие над ней силуэты.

– Постой, – говорит мужской голос. – Она не смотрит ли на нас?

– Она нас видит?

– Как она может…

Молниеносное движение – мозг Моны не сразу осознает, что это было, а когда осознает, все равно настаивает, что такое невозможно.

Статуя, похожая на быка, взмахивает конечностью. Чего статуи делать не должны, говорит себе Мона. А если она машет, значит, не статуя, а…

Мона вдруг проваливается, рушится с черной равнины в темноту. Падает, пока не ударяется о матрас – что непонятно, ведь она только что на нем лежала, – и, проснувшись, как от удара, задыхаясь, озирается по сторонам.

Она лежит в углу главной спальни своего дома. И, хотя готова поклясться, что она здесь не одна, но, оглядев все темные углы, никого не находит. Просторная комната пуста.

Тишину разбивает пронзительный визг звонка. От неожиданности у Моны сводит все мышцы, в животе и плечах отзывается острая боль. С новым звонком она понимает, что слышит стоящий в пыльном углу гостиной аквамариновый телефон.

Подойдя к нему, она пережидает еще четыре звонка. Звонящий, кем бы он ни был, не сдается.

Мона ожидает той же шутки, что в прошлый раз. Подняв трубку, она рявкает в нее:

– Какого черта?…

В трубке изумленно ахают и застенчиво откашливаются.

– Да, – торопит Мона. – Продолжайте. Говорите.

Тишина.

Затем:

– Вам надо ехать домой.

– Что? – не понимает Мона. – Вы о чем, черт возьми?

– Уезжайте домой, мисс Брайт. – Голос слышится как сквозь прижатый к микрофону носок, но все равно понятно, что говорящий очень молод.

– Я дома, – отвечает Мона.

– Нет, домой, откуда приехали. Уезжайте из этого города.

– Понятно, только… не лезли бы вы не в свое дело.

– За вами следят, – настаивает голос. В нем слышен подлинный ужас. – Они о вас говорят.

– Кто?

– Они все. Вы что, не знаете, что они такое?

– Что? – переспрашивает Мона. – Что значит – «что»?

– Уезжайте как можно скорее, – говорит голос. – Если они вас выпустят.

Щелчок – и линия глохнет.

Мона осматривает трубку и задумчиво опускает ее на место.

Этот голос ей знаком, наверняка.

Она возвращается в постель и уже засыпает, когда ее осеняет мысль: не этот ли голос советовал ей недавно хлебцы с подливой? Но Мона уже спит, и мысль исчезает, забывается.