Вечный колокол - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Денисова cтр.№ 136

- Мстиславич! - издали окликнул его скрипучий голос. - Мстиславич! Вернулся!

Со стороны университета к нему, переваливаясь, бежал Пифагорыч - Младу показалось, он совсем состарился.

- Мстиславич, - старик запыхался, - миленький! Живой!

- Ну вот, - вздохнул перевозчик, - пойду я…

Млад не успел его остановить, чтобы предложить поесть и отдохнуть: Пифагорыч припал к его груди.

- Вернулся… Мы и не надеялись. Весной ребята покалеченные вернулись, говорили, ты смертельно ранен. Мстиславич, сколько детушек наших… Сколько мальчиков! - из мутных глаз по щекам старика текли слезы. - Половины в живых не осталось! Я вот, старый, еще жив, а мальчики…

Млад не знал, что ответить, и чувствовал, что виноват: не сберег.

- Как я рад, что ты жив… - прошептал Пифагорыч. - Как я рад… И Пскова они не взяли! Не взяли Пскова!

- Не взяли, - Млад кивнул.

- Помнишь, я говорил, что никто из них не побежит в ополчение записываться? А я ведь и прощения не могу у них попросить, у тех, кто там остался… Старый я дурак! Не взяли немцы Пскова…

Млад забыл постучать - дверь была не заперта. Наверное, не надо было приходить сразу, стоило выспаться, отдохнуть, попариться в бане… Как он явится к ней в таком виде? Млад перешагнул через порог, оглядываясь по сторонам: Дана сидела с книгой у раскрытого окна и недовольно подняла голову - кто это вошел к ней без стука и помешал?

Наверное, она не сразу разглядела его - на дворе светило яркое солнце, а у двери сгустилась полутьма. Млад молча стоял в дверях и почему-то боялся пройти в дом, пока она вглядывалась в его лицо, - глаза ее смотрели вопросительно, непонимающе и испуганно: она не узнала его.

- Дана, - наконец хрипло выговорил он и сглотнул.

Она поднялась - на ней был летний широкий сарафан без пояса и рубаха из тонкого льна, просвечивавшая на солнце. А он почему-то вспоминал ее в шубе, такой, какой видел в последний раз. Как глупо… Ведь давно наступило лето, как она могла встретить его в шубе?

- Дана, - повторил он и шагнул вперед. А вдруг она вовсе не ждала его? Вдруг она уже давно забыла про него и теперь справляется с разочарованием и ищет слова, как объяснить ему это?

Лицо ее вдруг изменилось, по нему словно прошла судорога, она медленно сдвинулась с места, поднимая руки к подбородку.

- Я обещал… - сказал он зачем-то, когда Дана подошла совсем близко.

Губы ее дрогнули, она протянула руку и прикоснулась к его щеке - осторожно, словно боялась причинить ему боль. Но тут рыдание толкнуло ее вперед, слезы покатились из глаз, она упала ему на шею, а он даже не догадался поднять безвольно повисшие руки, чтобы обнять ее.

- Дана, - сказал он опять, не находя других слов.

- Чудушко мое… - шепнула она сквозь слезы, обхватила ладонями его лицо, и целовала, и поливала слезами, а потом обнимала, мяла руками, как будто хотела убедиться в том, что он действительно стоит рядом, и терлась мокрой щекой о его плечи, и прижимала его к себе.

- Не плачь, - Млад наконец-то догадался обнять ее. - Я же вернулся, что же ты плачешь?

- Я не плачу, - ответила она всхлипывая, - я радуюсь.

- Разве так радуются? - он улыбнулся и прижал ее к себе крепче - странный трепет, который всегда охватывал его при встрече с ней, прошел. Дана, такая недосягаемая, неприступная, становилась близкой, стоило ему обнять ее.

- Чудушко мое… Я не узнала тебя… - она снова разрыдалась, уткнувшись лицом ему в плечо. - Ты… ты похудел… Я так соскучилась по тебе, Младик, я так ждала тебя…

- Правда?

И тогда ему показалось, что с ней что-то не так. В ее теле что-то изменилось. Когда он обнимал ее раньше, он не чувствовал такого. Она стала мягче, линии плеч округлились, и пояс уже не был столь тонким и гибким. Ей это удивительно шло, делало ее еще женственней, еще нежней.

- Иди, иди сюда, садись… Я хотела ехать в Псков, но меня не отпустили, распутица началась, снег растаял. Мне сказали, что туда не попасть, что город окружен.

- Зачем в Псков?

- Ну садись же! Ты такой худой… Глаза провалились… Когда мне рассказали, что ты ранен, я сразу хотела ехать в Псков… - она потянула его за собой к столу, - я хотела нанять сани, перевозчика, но все отказывались…

- Я даже ничего не привез тебе, - он виновато развел руками, - я забыл…

- Младик, ну что ты говоришь! Мне ничего не надо! Я и так счастлива, потому что ты вернулся! Младик, я боялась надеяться! Когда мне сказали, что тебе топором пробили легкое и что у тебя горячка, я думала, никогда больше тебя не увижу! Я так и знала, что студенты это придумали нарочно, такого не может быть, с тобой не могло такого случиться! - она снова расплакалась.

- Да нет, они не придумали. Разве можно такое придумать? - Млад вздохнул и поспешно добавил: - Но со мной все хорошо, я выздоровел. Почти совсем… Не плачь, пожалуйста.

- Теперь же тебе не надо от меня уходить, правда? Теперь ты можешь утешать меня, сколько тебе захочется, - она улыбнулась сквозь слезы.

- Я тебя утешаю, - он погладил ее плечо.

- Да сядь же, наконец! Я сейчас. Я что-нибудь приготовлю. У меня есть молоко, и хлеб еще не остыл, хочешь хлеба с молоком?

- Не надо ничего.

- Младик, ты такой худущий, страшно же смотреть…

- Ты думаешь, я сразу поправлюсь, если немедленно поем хлеба с молоком? - он улыбнулся.

- Я буду кормить тебя три… нет, пять раз в день. И ты поправишься, рано или поздно. Ну хоть меду?

- Не надо. Просто посиди со мной рядом. Я очень по тебе скучал.

- Мне надо было приехать к тебе в Псков.

- Ну что бы ты там делала? И потом, это и вправду было опасно.

- Я бы ухаживала за тобой. Мне однажды приснилось, что ты зовешь меня, что тебе очень плохо, и ты кричишь, и зовешь меня. Я встала ночью и начала собираться. И пошла в Новгород, среди ночи. Но меня никто не захотел везти в Псков.

Млад прикусил губу - то, что в бреду казалось ему естественным, теперь вдруг вызвало неловкость и стыд.

- Я звал тебя, - он честно пожал плечами, - но я был в горячке, я же не думал, что ты меня услышишь на самом деле. Верней, тогда я думал, что ты меня услышишь…

Она снова обняла его и замолчала, поглаживая его плечи и голову - бережно, нежно. Млад замер и задержал дыхание - он так соскучился по ее ласке и совсем забыл, как это хорошо.

- Чудушко мое… Мое бедное худущее чудушко, - наконец шепнула она ему на ухо. - Я больше никуда тебя не отпущу.

- Не отпускай. Я только хотел пойти баню стопить… Добробой… Он…

- Я знаю, - она взяла его за руку. - И про Ширяя знаю… Я сама истоплю тебе баню и сама тебя попарю, не ходи никуда.