Загадка для благородной девицы - читать онлайн книгу. Автор: Анастасия Логинова cтр.№ 17

– Граф Шувалов? – переспросил он настороженно. – Помнится, вы говорили, что не знаете фамилию вашего попечителя.

– Фамилию я действительно не знала… или он говорил, да я позабыла, – смущенно улыбнулась я, – но это не значит, что я ничего не знаю о Платоне Алексеевиче и его… – я поморщилась, – деятельности.

Я блефовала. Нагло и смело, как при игре в покер. Платон Алексеевич обыкновенно навещал Смольный раз в пару месяцев. Он подробно расспрашивал меня о новых знакомствах, о том, как я провожу время, что читаю, что думаю о тех или иных событиях… Нет, это даже близко не было похоже на допрос: я сама все ему рассказывала очень охотно. Хотя потом, позже, ругала себя за болтливость и думала, что о многом стоило бы умолчать. Как-то умел мой попечитель разговорить меня даже тогда, когда я этого не хотела.

Платон Алексеевич не только расспрашивал меня – он охотно делился со мною и своими соображениями относительно политики и событий в мире, приносил книги, помогал советом, разрешал некоторые мои проблемы. Он был всегда добр ко мне. Очень добр, что меня частенько настораживало, так как я не понимала причины.

Но вот о чем мы никогда не говорили, так это о нем самом. Я часто ловила себя на мысли, что вообще ничего не знаю об этом человеке и порой сомневалась даже, что его и впрямь зовут Платоном Алексеевичем.

Но этого я говорить Максиму Петровичу, разумеется, не стала.

Он же внимательно выслушал меня, прищурившись и даже не глядя на доску. А потом спросил, видимо, догадываясь, что я блефую:

– Так просветите меня, Лидия, чем же занимается ваш попечитель?

Не знала я, чем он занимается… Точнее, не до конца была уверена – рада была бы ошибиться. Я знала только, что он не работник полиции, как предположила Лизавета Тихоновна – это было бы слишком мелко для человека такого ума. Может быть, политический сыск, разведка или что-то в этом роде… Иначе как он оказался в тот страшный день возле гостиницы близь Парижа? Почему говорил со всеми начальственным тоном и… все эти его приемчики, которым он с детства поучал меня.

Вроде того, что нельзя позволять кому-то идти позади себя на пустынной улице, особенно если есть основания не доверять этому человеку. Всегда разумнее пропустить его вперед, делая вид, что замешкались или что поправляете одежду.

Или что, входя в помещение, всегда следует занимать такое место, с которого хорошо просматривается вход. И ни в коем случае не садиться спиной к дверям, ибо войти может кто угодно, а вы даже не заметите опасности. Лучше всего, когда позади только глухая стенка. Задерживаться в оконном проеме слишком долго тоже небезопасно: можно стать очень легкой мишенью для стрелка, притаившегося в доме напротив.

А еще, когда по мостовой мчится лошадиная упряжка, никогда не следует стоять на самом краю тротуара – лучше отойти шага на два, а то и вовсе находиться за чей-то спиной. Просто в такой момент недоброжелателям очень легко устроить «несчастный случай», толкнув вас под копыта лошадям.

Все эти знания, придуманные как будто для шпионских романов – обыкновенные люди ими не владеют! Они им не понадобятся и сто лет! Вывод о деятельности Платона Алексеевича напрашивался сам собою…

– Что вы молчите, Лидия? – с улыбкой спросил Эйвазов, потому что я долго не отвечала, а делала вид, что сосредоточена на шахматах.

Я подняла на него взгляд, в который попыталась вложить гораздо больше, чем в слова:

– Максим Петрович, вы сами должны понимать, что деятельность графа Шувалова такова, что о ней не стоит распространяться. Это может быть опасно как для вашей семьи, так и для меня. Прошу вас, не будем больше об этом: ведь мы оба знаем, на какой службе он состоит.

Тот перестал улыбаться. Взгляд его снова стал настороженным, и он торопливо ответил:

– Да-да, не будем, не нужно…

Хотя, разумеется, прекращать этот разговор я не собиралась – я его только начала.

– Максим Петрович, а вы давно знакомы с Платоном Алексеевичем? – спросила я еще через полминуты.

– Я? – Эйвазов хмыкнул и широко перекрестился. – Нет уж, слава господу, что уберег он меня от такого рода знакомств. О Шувалове я лишь слышал – от Ольги Александровны, начальницы Смольного. Они, видите ли, с Платоном Алексеевичем старые друзья, да и мне она кое-чем обязана… Она, к слову, по старой памяти и помогла устроить Наташеньку в ваш институт. Добрейшая женщина, спасибо ей.

Я молчала и совершенно не выказывала своего внимания к разговору. Боялась сбить Эйвазова сейчас, когда он так разговорился.

– Попечитель ваш страшный человек, Лидушка… – продолжал Максим Петрович, понижая голос. – Большую власть имеющий. У самого Бенкендорфа, говорят, в любимых учениках ходил. Представляете, что это значит? Сотни людей отправил на каторгу, а многих и вовсе… – он указал глазами на потолок и еще раз перекрестился. – Уж не знаю, какой у него к вам интерес, но опасайтесь этого человека, Лидия. Для нас с вами, простых смертных, такие знакомства благом никогда не обернутся.

Эйвазов говорил все тише, а последние его слова и вовсе были произнесены едва слышным шепотом. Замолчав, Максим Петрович дождался, когда я подниму на него совершенно потерянный взгляд, и заговорил вдруг с прежней звучной бодростью – от неожиданности я даже вздрогнула:

– Вижу, вы совсем соскучились в моем обществе, Лидия. Кстати, вам шах и мат.

Я вовсе не думала уже об игре, а Эйвазов, оказывается, сделал несколько удачных ходов и срубил две моих пешки и ферзя – последнюю защиту белого короля.

– Но, должен признать, вы весьма достойный соперник, – он потирал ладони, довольный собою, глаза его горели. – Надеюсь, нам удастся поиграть еще.

– Да, я тоже надеюсь… извините, Максим Петрович, позвольте, я пойду к себе.

Он не стал меня более задерживать, и я сумела, кажется, не выдать своего волнения, пока не покинула комнату. Заперев же на ключ дверь собственной спальни, я уже едва могла совладать с собой, чтобы не разрыдаться, как истеричная институтка.

Я представляла примерно, что означает состоять на службе у Бенкендорфа. Да, ни самого Бенкендорфа, ни Третьего отделения Его Императорского Величества Канцелярии уже не существовало, но я была уверена, что сменилась лишь вывеска заведения, где служил Платон Алексеевич, а суть осталась прежней. И суть эта заключалась в том, чтобы искать «врагов империи», к коим, очевидно, относились и мои родители. Искать методично и тщательно, как умеют эти люди, не давая и шанса на спасение.

Я на что угодно готова была спорить, что, именно спасаясь от Платона Алексеевича, графа Шувалова, отец и мама сорвались тогда среди ночи бежать из дома. И я уже допускала даже, что мама действительно была русской и была замешана в чем-то… антиправительственном, возможно, даже в помощи террористам – но об этом и думать было страшно. Я не верила в это, не желала верить! Мама не могла причинить никому зла… скорее, она была случайной жертвой, случайный свидетелем. Вынуждена была уехать из Российской Империи, спасаясь от Шувалова… и так и не спаслась.